– Но все ведь разрушено, – с горечью проговорила Лиза.

– Ольга Князева, конечно, стерва порядочная, но одного у нее не отнимешь – она умеет держать удар. И никогда не сдается. Она обязательно что-нибудь придумает!

Семен вдруг замолчал, некоторое время о чем-то размышлял, потом поставил чашку и достал телефон.

– Кому ты звонишь? – спросила Лиза.

– Одному очень ушлому журналисту, который знает все про всех и, несмотря на это, до сих пор коптит воздух.

Он набрал номер и прижал трубку к уху. Гудок… Второй… Третий…

– Да, – отозвался абонент.

– Здравствуй, Глеб. Это Семен Скряба. Ты продолжаешь свое журналистское расследование?

– Здравствуй, Семен. А ты почему интересуешься?

– Хочу купить у тебя информацию.

– Какую именно?

– Мне нужен адрес больницы, в которой лежит Ольга Князева.

Несколько секунд длилась пауза, а затем Глеб сказал:

– С чего ты решил, что я его знаю?

– Я знаю тебя. У тебя очень богатое прошлое, и я до сих пор удивляюсь, как это прошлое не лишило тебя будущего.

Глеб засмеялся.

– Отлично сказано! Кстати, знаешь анекдот про Чака Норриса?[5]

– Нет.

– «Чак Норрис уже давно умер. Только смерть боится ему об этом сказать».

Скряба усмехнулся:

– Смешно. Так как насчет сделки?

– Эта сделка не имеет смысла, Семен.

– То есть?

– Ольги Князевой в больнице нет.

– Откуда ты знаешь?

– Я был там. Беседовал с врачом, который ее лечил. Некий доктор Брунов. Довольно жалкий тип. Стоило мне его чуть-чуть прижать, и он все рассказал. Несколько дней назад Ольга сбежала. В тот же день в клинике была перестрелка. Приехавшая полиция ничего путного установить не смогла, кроме одного – два трупа с огнестрельными ранениями при жизни были бойцами известного вора в законе Усачевского. Ты наверняка его знаешь.

– Знаю, – хмуро проговорил Скряба. – Кто их пришил?

– Понятия не имею. Но, судя по показаниям свидетелей, Ольга сбежала одна. Села в машину и уехала. Быть может, кто-то прикрывал ее бегство, но точных сведений на этот счет у меня нет.

– А у полиции?

Корсак усмехнулся:

– И у полиции тоже.

– Это точно?

– Абсолютно.

Скряба хмыкнул.

– У тебя и там есть связи?

– У меня везде есть связи, Семен. Это одно из преимуществ моей профессии.

– Знаешь, Корсак, ты мог бы стать богатым человеком, если бы распоряжался полученной информацией толково.

– Спасибо, что проявляешь заботу о моем благополучии, Семен Иванович! Но я и так не бедствую.

Скряба отключил связь и задумался.

Глеб Корсак был темной личностью. Обычно при его образе жизни люди долго не живут, а он жил припеваючи, меняя женщин как перчатки и просаживая (хотя чаще выигрывая) в карты огромные суммы денег. То ли у него были могущественные покровители, то ли он относился к тому редкому разряду счастливчиков, которых даже пули облетают стороной. В любом случае Скряба уважал подобных людей – живучих, как кошки. Глядя на них, он обретал уверенность в том, что в мире действуют не только разрушительные силы, но и те, что отвечают за созидание и жизнестойкость. Из этого следовало, что в мире есть силы, которые постоят и за него самого.

– Пока все наши неприятности замыкаются на Марате Гарееве, – сказал он Лизе после паузы. – Думаю, пришло время нанести ему визит.

– А если он не захочет встречаться? Но даже если согласится – вряд ли он нам что-нибудь расскажет.

– Ну, значит, я попробую его разговорить.

Скряба поднялся из-за стола.

– Ты поедешь к нему прямо сейчас? – спросила Лиза.

– Да.

– А что делать мне?

– Дождись моего возвращения.

Губы Лизы дрогнули.

– Я устала быть затворницей. Можно мне выйти в город?

– Это опасно.

– Семен, я схожу с ума!

Он помолчал, подумал, затем сказал:

– Знаешь что… На первом этаже нашего офисного здания есть фитнес-клуб, сауна, бассейн и парикмахерская. Здание надежно охраняется. Думаю, там ты будешь в безопасности.

Лиза улыбнулась бледными губами и тихо сказала:

– Это мне подходит.

– Вот и хорошо! Одевайся, я завезу тебя в офис по пути.

Майор Любимова поймала губами соломинку и с наслаждением сделала первый глоток из бокала с безалкогольным коктейлем мохито.

– Ну, как? – спросил Стас Данилов, который потягивал из кружки пиво, заедая его солеными орешками.

– Класс! – сказала Маша.

Он подождал, пока она сделает еще пару глотков, и сказал:

– Марусь, ты мне наконец расскажешь, что это за чертовщина?

– Легко. Но начну я издалека. Пока наши демократы первой волны в начале девяностых «свергали» тоталитарный строй, за их спинами группа людей проворачивала серьезные дела. Вольский был одним из этих серьезных людей. Его противники – тоже.

– Под «серьезными делами» ты подразумеваешь дележку наследства, которое оставил после своего развала Советский Союз?

– Можно сказать и так. В ту пору, как ты помнишь, буквально за считаные дни сколачивались миллиардные состояния. Роман Родионович Вольский получил свою часть пирога. Он стал хозяином металлургического комбината, а также пары довольно крутых банков, через которые проходили деньги от нефтянки. Его состояние оценивалось в пару-тройку миллиардов долларов. Но потом он имел неосторожность вступить в криминальную войну с конкурентами.

Маша отпила мохито и облизнула сладкие губы.

– У Вольского пытались отнять металлургический комбинат, но он поступил жестко: собрал своих недругов под одной крышей, устроив «переговоры», затем приказал заблокировать двери дома, в котором проходила встреча, пустил туда взрывоопасный газ, а потом поджег дом.

Стасис присвистнул.

– Вот это да!

– Вместе с конкурентами Вольского в огне погиб и его партнер, с которым он вместе вел бизнес. Его звали Андрей Николаевич Спасский. Для друзей – просто Спас. Вольский избавился от него сознательно, поскольку подозревал в тайном сговоре с конкурентами.

– Вот сволочь!