Марья Гавриловна молча усмехнулась.

– Дал пять тысяч. Обещал дать еще, но…

– Но умер, – договорила я.

Она кивнула.

– Вы со Стефаном разговаривали две недели назад? – спросила я. – Ночью, по телефону?

– Да, – равнодушно ответила Марья Гавриловна, не удивляясь моей осведомленности.

– А когда вы его видели? – поинтересовалась я.

– В ночь на воскресенье, перед убийством.

– Да? – удивилась я. – А где?

Марья Гавриловна задумчиво потрогала растрепанную «ракушку» на голове. Вытащила пару шпилек, снова скрутила волосы и аккуратно заколола.

– Я никак заснуть не могла, – начала она. – Спустилась на кухню за коньяком… Слышу, замок поворачивается…

Она посмотрела на меня.

– Я решила, что это ты гулять ходила. На всякий случай спряталась за дверью.

– Почему? – спросила я, пропуская мимо ушей панибратское «ты». – Почему вы за мной шпионили?

– Я думала, ты как-то связана со Стефаном, – ответила Марья Гавриловна. – Он меня боялся. И недаром. Честно говоря, не удивилась бы, если б он решил меня убить.

– С моей помощью? – догадалась я.

Домоправительница пожала плечами.

– А что еще можно подумать? Является человек с улицы, ни документов, ни имени… Вот я и подумала самое неприятное: что вы с ним работаете вместе.

– Понятно. Что было дальше?

– Так вот, – продолжала домоправительница. – Я спряталась за дверью. Вошел Стефан: в руках ключи, сам в черных перчатках… Я поначалу ужасно испугалась. Мне в последнее время все какие-то ужасы мерещатся. Невроз, наверное… Сначала я решила, что он пришел к тебе. Потом подумала, что пришел к хозяйке. Я-то знаю, что они встречались даже в доме.

– У Стефана были ключи от дома? – удивилась я.

– Были, – ответила Марья Гавриловна. – Сколько раз он ночью приходил! Даже при Максиме Леонидовиче…

Она запнулась и посмотрела на меня.

Я молчала.

– Вот я и решила: либо он к тебе, либо к хозяйке. Хотела проследить, но не получилось. Женька проснулась, начала плакать. Она темноты ужасно боится. Пришлось назад вернуться, сидеть с ней рядом, пока не уснет. А Стефан тем временем уже ушел.

– Запись с видеокамеры вы стерли?

– Я, – ответила Марья Гавриловна. – Утром стерла. Как узнала, что этого подонка убили… Побоялась, что Эллу Сергеевну затаскают…

Домоправительница посмотрела на меня и сочла нужным пояснить:

– Мне не ее, мне Максима Леонидовича жалко. Такой мужик золотой, и никакой жизни! Пускай хоть этот позор мимо него пройдет. Вот я и стерла.

– Он приходил не к Элле, – сказала я медленно. – Он перерыл мою комнату.

– Это я потом поняла, – ответила Марья Гавриловна.

– А что он там искал, знает?

Она повесила голову и тихо ответила:

– Догадываюсь.

– Элла знала?

– Думаю, что нет.

Я кивнула. Встала с диванчика и сказала:

– Пойду к главврачу. Максим велел расплатиться за максимально возможные услуги. Если можно поправить Женю за границей, то он готов и это оплатить.

По щеке домоправительницы поползла одинокая слеза.

– Спасибо ему скажите, – тихо произнесла она, возвращаясь к вежливому «вы».

– Скажу.

Марья Гавриловна подняла на меня взгляд.

– Вы ему передадите? – спросила она, намекая на наш разговор.

– И не собираюсь! – ответила я. – А вы подумайте, не стоит ли все рассказать. Только Максиму Леонидовичу, разумеется.

– Вы правы, – ответила Марья Гавриловна обычным пресным тоном. – Я подумаю.

– Удачи, – пожелала я.

Повернулась к ней спиной, и тут мне в затылок, как пуля, ударил вопрос:

– Кто вы, Анна?

Я немного помедлила, прежде чем ответить.

Сказать правду?

Рано.

Соврать?

Не получится.

Поэтому пришлось выбрать среднее арифметическое.

– Я вам потом расскажу, – ответила я, не оборачиваясь.

И зашагала к кабинету главврача.

Что ж, одной нестыковкой стало меньше.

Так я думала по дороге домой. До тех пор, пока мой взгляд не наткнулся на книгу, лежавшую между передними сиденьями.

Джером К. Джером. «Трое в лодке, не считая собаки».

– Что это? – спросила я Толика. Повертела книжку в руках и переспросила:

– Это Элла Сергеевна забыла?

Толик бросил на меня обычный глуповатый взгляд. Только сейчас в нем мелькнула скрытая настороженность.

– Нет, – ответил он беспечно. – Это я читаю.

Я так поразилась, что откинулась на сиденье.

– Вы?!

Оглядела глуповато-добродушную физиономию шофера, его огромные, трепещущие на ветру уши и уточнила еще раз:

– Вы читаете Джерома?

– Ага! – подтвердил Толик. – А что такого?

Я поперхнулась.

– Да нет, ничего… И как? Нравится?

– Прикольно, – подтвердил шофер безмятежно. – Можно поржать… то есть. Посмеяться, – поспешно поправился он.

Я молча кивнула.

Не скажу, что эта книга из серии интеллектуального чтива. Но английский юмор, как и вся английская литература, независимо от жанра, требуют некоторой предварительной подготовки для восприятия.

Английский юмор вообще явление яркое и специфичное.

Дело в том, что англичане не шутят. Они подают шутку совершенно серьезно, и соль состоит именно в контрасте реальной ситуации с вымыслом. То есть, смешное находится посредине, между правдой и выдумкой.

Такое своеобразное проявление национального менталитета.

Можно понимать английский юмор, но не считать его смешным.

Например, Ирка.

Я чуть живьем в землю не закопалась, пытаясь объяснить ей смешные места у Джерома!

– Что тут смешного? – говорила Ирка после моей многословной лекции. – Не вижу!

И я скрежетала зубами.

Например, следующая забавная фраза: «У Джорджа есть двоюродный брат, который в полицейских протоколах обычно значится студентом-медиком».

У меня она вызывает приступ смеха всякий раз, когда я перечитываю роман.

Ирка меня в упор не понимает.

– И что? – спрашивает она. – В чем юмор?