У входа в подъезд Паша передумал: он отвязал велосипед и поехал на заправку за пивом, а там ему почему-то вдруг захотелось выпить не пива, а чего-то другого… рому, ну да, он взял чекушку «заморского» — «Übersee rum», думал было купить к ней в придачу колу… но вдруг понял, что нет, будет пить сейчас ром с чаем — что он делал только в случае простуды, а сейчас был вроде бы здоров, но тем не менее его слегка… слегка-слегка… да-да… совсем немножко так… морозило.

До посадки было ещё много времени, и, сдав чемодан, он решил выпить кофе где-нибудь неподалёку от терминала.

Глядя на псевдотехнические декоративные конструкции, заполнявшие большую часть пространства, подумал: «Как будто я уже в самолёте — только что разобранном… не развалившемся, а разобранном… или, точнее, ещё не собранном — самолёте… детский деконструктор, вывалившийся из коробки… вот эти алюминиевые отрезки в круглых дырочках, их соединения в пучки, чёрные гаечки…»

«Смешно, — думал он, допивая кофе. — В прошлый раз я перелетел из „Франца Йозефа Штрауса“ прямо в „Шарля де Голля“… теперь — в „Графа Шереметева“».

Но на этот раз он был согласен с Шириным: ещё час назад, в молле, катя по сверкающему полу свой чемодан-капсулу к выходу, Паша уже чувствовал себя в аэропорту.

«Срослось, — думал он, — и Ширин был отчасти прав, когда нёс эту пургу, и писатели, писавшие про город под колпаком…»

И на другом конце — приехав в аэропорт на эске, — он почувствовал себя как дома: тот же проспект внутреннего города с магазинами и кафе — тот же молл, который был частью его квартиры и открывался тем же ключом, и, соответственно, аэропорт, ну да.

Теперь слева от него были облака, а справа… так сразу и не скажешь — какая-то безвозрастная девчонка, то есть, наверно, его возраста — «…из безоблачного детства моего», — вспомнилось Паше…

И в самолёте ему сразу захотелось спать; это была первая поездка в Россию с тех пор, как он оттуда уехал, и последние дни было у него треволнение, мешавшее уснуть, к тому же на работе был аврал, сдача проекта — мозг разогревался так, что ночью продолжал тихонько гудеть в темноте…

Но соседка его спать вовсе не хотела, и Паше пока что ничего не оставалось делать, как слушать…

— …И вот теперь, за полгода до получения гражданства, эта сволочь выставила меня за дверь, — говорила Люся, — я, видишь ли, для него оказалась слишком «проста». Два года, б… пел мне серенады… да, у меня только клиторный оргазм, но ведь сукин сын говорил, что ему это даже больше нравится, и я ведь это взаимно, мастерица, да-да… А теперь оказалось, что нет, ему, видите ли, нравится, когда женщина кончает от его штыря, а так ему неинтересно… и вообще, я, по его словам, моральный урод.

— Послушай, — сказал Паша, — ты уверена, что именно мне нужно всё это рассказывать?

— А кому же ещё? — сказала Люся, взмахнув ресницами. — Как не случайному попутчику? Мой «терра-пойт»[51]остался там, — она махнула рукой назад и вниз в сторону терры… — как и всё вообще… и мне теперь надо привыкать к новой жизни… А это кресло — чем не «коуч»? А ты был когда-нибудь у террапойта?

— Нет, — сказал Паша и молча несколько раз ткнул воздух пальцем — показывая на передние кресла…

— А, по хую… Ну, так вот, когда ты у него окажешься и заплатишь столько, сколько Йохан платил за меня — в час… Главные абцокеры[52]— это же адвокаты и психотерапевты, ты уже понял?.. Вот ты поймёшь тогда, что тебе не хочется ему рассказывать о мелочах жизни, делая вид, что самое главное для тебя сейчас — это что чулок у тебя порвался, например… ты понимаешь, о чём я?

— Честно говоря, не совсем, — сказал Паша.

— Я так ответила на первом сеансе… а потом — меня прорвало, меня, б… а не чулок. Ну и вот… имитировать я не умею, ты понимаешь, он хитрый фашист… злоебучий… И вообще, ему неинтересно, понимаешь, со мной?! Не только это! Нет слияния и духовного — невозможно! Я слишком простая! Я слишком uncool, б..! Я не знаю даже названия лучших современных духов!

— Каких ду́хов?

— Духо́в! Парфюм! Лучших я не знаю, я уже забыла снова… а ты знаешь?

— «Zeitgeist»?

— Нет. Что-то с «трансом»…

— «Трансмутация»?

— Трансмудак! Вот кто он.

— Ну и хрен с ним тогда, — сказал Паша, — тоже мне, «Парфюмер».

— Да, и ты не знаешь эти духи, никому не дарил? Это приятно, я думала, я одна такая бескультурная… Да, но тебе не надо жить с этим гадом и вообще выходить замуж, ха-ха… Это у меня смех сквозь слёзы… Он сказал, что это была последняя капля — да, представь себе, последняя была каплей… каких-то сраных духов, ха-ха-ха…

И её матерок Паше что-то вдруг напомнил, старых подруг… то есть не то чтобы он сильно соскучился за эти годы по такому вот… Да нет, за границей всё оказалось не так страшно — как рисовалось тому советскому лётчику из рассказа Пьецуха… который угонял самолёт и вдруг, подлетая к границе… подумал, что он летит туда, где его никто не сможет послать нах… после чего направил свой самолёт в землю.

«Нет-нет, это вообще не в тему воспоминание, — подумал Паша, — не помню, где я тогда взял тот сборник, у Шириных или в Баварской библиотеке… или в Толстовской… но в самолёты такие книги вообще не берут… Запрещено, нельзя…» — и он слушал дальше как бы живую аудиокнигу, тихонько кивая…

— …И — «о чём со мной можно после этого говорить…» Как, знаешь… как будто перемкнуло… Как будто слизал своим бычьим языком с меня вместе с коксом какие-то слои, как на лотерейном билетике, помнишь, такие продавались…

— Ну, там ногтем или ножом, соскабливали… — сказал Паша, прикрывая рукой зевок.

— По крайней мере ногти скотина научилась, живя со мной, подрезать… А до ножей дело не дошло, хотя мне и хотелось иногда его прирезать, на хуй, или отрезать… Слава богу, он не всегда был дома, и у нас был-был такой «шпас» с некоторыми друзьями и подружками, с «путц-фрау», например… Да, я люблю женщин, ты уже понял, наверно… Но и не только…

— Ну да, лучше «bi», чем «nie», — кивнул Паша.

— Ну, это не про меня, ха-ха-ха… У меня это не от недостатка, а от избытка!.. чувств… я так устроена, понял…

— Он был богат?

— И есть! Но мне по условиям контракта — вот что! — она показала Паше дулю. — Да, богатенький буратино… голубых кровей, ха-ха… но и только — кровей, а так не… А жаль, у меня вот подружка вышла за голубого, она ему нужна только для прикрытия, такой постоянный эскорт, ха-ха-ха…

— Странно, — сказал Паша, — кто-то ещё прикрывается… Я думал, что здесь-то это всё уже в прошлом, какие уж там прикрытия, ты была на Мюллерштрассе…