Но в итоге всё окончательно запуталось.

Почему, несмотря на то, что Эдгар Дюран — последний человек, с которым ей нужно находиться рядом, именно этого она хочет больше всего на свете? И даже от воспоминаний о его голосе всё внутри у неё замирало так сладко, и кружилась голова, и мысль о том, что он сейчас здесь со своей невестой, для неё невыносимо мучительна.

Зачем он пригласил её на танец? Зачем? Зачем! Зачем снова заставил думать о нём?

Она оглянулась, невольно ища глазами его фигуру. Эта встреча, и его жаркий взгляд, вынуждающий забыть всё на свете, его руки, обнимавшие её так бережно и нежно, как никто и никогда её не обнимал, и его голос… она не могла объяснить, почему рядом с ним ей так хорошо.

И она ненавидела его за это. За то, что он снова появился в её жизни, за эту боль, и невозможность сейчас хоть что-то изменить. Но хуже всего было понимание того, что будущего никакого у них нет, а она просто увлечена почти женатым человеком. Увлечена так сильно, что, кажется, её покинули последние остатки разума. И всё, чего ей сейчас хотелось, это пойти и столкнуть Флёр Лаваль в фонтан.

Святая Сесиль, да что же мне делать?!

Аукцион начался, мадам Фрессон объявляла маски, и девушки выступали вперёд, кружились, подметая пышными юбками сиреневые лепестки, и кто-то тут же выкрикивал цену. Среди торгующихся были и те, кто специально подыгрывал, создавая ажиотаж. Летиция в процессе подготовки к балу слышала, как мадам Селин раздавала такие указания — ни одна девушка не должна остаться без внимания, даже если никто на самом деле не захочет купить её маску. Скрипач играл приветственную мелодию, все хлопали, и очередной счастливец уводил свою избранницу к месту танцев.

Группа девушек редела, а сердце Летиции выстукивало неровный ритм. Она видела, как неодобрительно поглядывают друг на друга мсье Жильбер и кузен Филипп, и была уверена, что всё закончится стычкой и очередным ядовитым выпадом Аннет, но она ничего не могла с этим поделать.

— Маска розовый лотос, — произнесла мадам Фрессон.

Аннет выступила вперёд, закружилась посреди площадки, а Летиция осталась одна.

Две девочки-ньоры зачерпнули из корзины горстями лепестки и осыпали Аннет сиреневым дождём. И в этот момент Летиции даже стало жаль кузину, потому что мсье Жильбер молчал, изучая носки своих туфель, и желающих купить розовый лотос как-то неожиданно не оказалось. Мадам Фрессон попыталась сгладить неловкость, произнеся что-то о том, как прекрасны лотосы в водах Арбонны, а сама, не отрываясь, смотрела на сына. Но мсье Жильбер делал вид, что не понимает намёков.

Аннет окатила Летицию убийственным взглядом, и Летиция окончательно поняла, что вечер закончится катастрофой.

— Пятьдесят луи за розовый лотос! — раздался внезапно голос, и, проталкиваясь сквозь толпу, к площадке вышел мужчина, в котором Летиция сразу узнала Марселя Дюрана.

Он уже был изрядно пьян и на ногах стоял не совсем твёрдо, но несмотря на это был полон решимости.

— Шестьдесят луи! — перебил его предложение Грегуар Дюран, появившийся с другой стороны.

Второй кузен Эдгара был тоже пьян, даже сильнее, чем Марсель, но, видимо, соперничество с братом было у него в крови, потому что дальше они начали торговаться с таким азартом, словно это был не шуточный аукцион, а перед ними стояла не девушка, символически продающая маску, а породистая кобыла.

— Семьдесят луи! Отвали братец, я был первым! — усмехнулся Марсель, отбрасывая волосы с потного лба.

Их дядя Шарль вынырнул из сумрака со стаканом в руке и стал дразнить сыновей, раздавая им скабрезные советы. Он с каким-то странным любопытством разглядывал Летицию, и от этого взгляда и его довольной ухмылки, ей стало не по себе. На неё накатило ощущение беззащитности и беспомощности, и, сжимая ледяными пальцами веер, она молилась лишь о том, чтобы всё это поскорее закончилось.

Они торговались бойко, перебрасываясь сальными шутками, пока наконец Грегуар не уступил Марселю право танца, а мадам Фрессон поскорее ударила в гонг, чтобы закончить этот фарс. Для Аннет это стало полной неожиданностью, и она даже забыла подать руку своему кавалеру, но тот не растерялся и подхватил её сам. И прежде чем Летиция успела оправиться от удивления, она снова услышала голос мадам Фрессон:

— И заканчивает аукцион маска — жёлтая магнолия.

Летиция сделала шаг вперёд, покружилась, как полагается. Лепестки посыпались на неё со всех сторон, и скрипка взвизгнула, как ей показалось, слишком надрывно. Она не успела даже остановиться, как услышала бодрый голос Филиппа:

— Сто луи за жёлтую магнолию!

— Сто десять луи, — раздался голос мсье Жильбера.

— Сто пятнадцать…

— Сто двадцать…

— Сто пятьдесят луи, — услышала Летиция знакомый голос.

Из толпы в пятно света у цветочной арки шагнул Эдгар Дюран, и Летиция почувствовала, как колени едва не подогнулись. Он смотрел на неё, и лицо его было сосредоточенным и даже каким-то хмурым, а взгляд — упрямым, и ничего хорошего он не сулил.

Да что же он делает!

Повисла тягучая пауза, лицо мадам Фрессон вытянулось, и она даже не нашла, что сказать на такое вопиюще неприличное поведение. В аукционе могли принимать участие незамужние женщины и неженатые мужчины, и хотя формально мсье Дюран ещё не был женат, но он был помолвлен! И это было достаточным основанием для осуждения, а если учесть, что сегодня день его помолвки…

Все вокруг зашептались, обсуждая такой конфуз, а Летиция стояла, словно на эшафоте, потому что взгляды толпы были устремлены на неё, как на истинную виновницу этого события. Даже скрипач, опустив смычок и инструмент, беззастенчиво её разглядывал. Но молчаливая пауза изумления продлилась недолго.

— Двести луи, — мсье Жильбер сделал шаг вперёд.

— Двести пятьдесят, — тут же повысил ставку Филипп, окинув нового соперника злым взглядом.

Всё произошедшее дальше было похоже на страшный сон. Толпа замерла, все увлечённо следили за тем, как нарастает напряжение среди претендентов. И лишь дядя Шарль отсалютовал Летиции бокалом и подмигнул, будто подбадривая. Мадам Селин что-то зашептала сыну, видимо, пыталась урезонить, но Филипп лишь отмахнулся. Его глаза возбуждённо блестели, и, может быть, дело было уже и не в Летиции, может, его просто захлестнул азарт, потому что ставки он делал не задумываясь. Мсье Жильбер отвечал тем же, единственное, чем он отличался от Филиппа, это тем, что говорил сдержаннее, но по глазам было видно, что и он закусил удила, как лошадь на скачках, и уступать совершенно не собирался. А Эдгар Дюран, неотрывно глядя на Летицию, просто сухо называл цифры. И если мсье Жильбер и Филипп Бернар готовы были к соперничеству друг с другом, то появление Эдгара Дюрана среди претендентов спутало им все карты, и в мгновение ока их взаимная ненависть обернулась против третьего конкурента.

Святая Сесиль! Какой скандал!