Это осознание пришло разом, какой-то вспышкой и болью, воскресив в памяти то почти забытое чувство, которое он испытывал впервые, встретив Элену — свою будущую жену. Только в этот раз оно было стократ сильнее. Острее. И больнее…

Образ Элены почти исчез, растворился в сумраке прошлого, оставшись лишь тёплым воспоминанием, а пустоту в его душе окончательно заполнила она — Летиция. Это было так неожиданно, так странно и так некстати!

Он отпустил её руку, забыв даже сказать традиционное «Я рад!», на какой-то миг их взгляды встретились, снова притянулись, и он увидел в её глазах то, что хотел увидеть — она всё помнит. Их встречу, прикосновение, танец, поцелуй… И она тоже не может этого забыть.

А может, тоже… не хочет забывать?

— Кстати, у Эдгара сегодня помолвка, — произнёс Рене с улыбкой, — и как удачно, что мадемуазель Лаваль — также ваша соседка, мсье Бернар.

Эдгару достались скудные поздравления от мужчин Бернаров и пышные от мадемуазель Аннет и мадам Селин, и только Летиция, не глядя на него, тихо произнесла одними губами: «Поздравляю». Кто-то протянул ей бокал вина, и она его взяла дрожащими пальцами, едва не расплескав.

И в этот момент Эдгар осознал главное — они обречены. Что-то могущественное и неподвластное разуму связало их судьбы, и вряд ли ему по силам разорвать эти путы.

Что это? Влюблённость? Безумие? Колдовство?

Он наклонился к Рене и прошептал ему на ухо:

— Пригласи Флёр танцевать.

Ответом ему был тяжёлый взгляд друга, полный понимания, осуждения и досады. Рене медленно поставил бокал на край стола и произнёс с привычной улыбкой:

— Ну, в честь сегодняшнего события, я полагаю можно пригласить дам на танец. Бернары танцуют с Дюранами, разве это не символ примирения? А я, пользуясь случаем, украду мадмуазель Лаваль, — он подал руку Флёр, — вы позволите? Мне, как устроителю помолвки и будущему шаферу, полагается награда за мои сегодняшние труды. Пару вальсов?

Флёр, разумеется, согласилась, и едва они отошли, Эдгар протянул руку Летиции.

— Вы позволите?

Она взглянула на него в смятении, не зная, что ей делать, и Эдгар подумал, что она ему откажет, и, наверное, в это было бы даже правильно.

— Ээ, не думаю, что Летиция захочет танцевать прямо сейчас, — произнёс Филипп, бесцеремонно вставая между ними и заслоняя её от Эдгара, — целых три тура вальса с мсье Фрессоном… они ведь были весьма утомительны, не так ли, милая кузина? Я провожу тебя к чайному столу — тебе необходимо отдохнуть.

Филипп попытался поймать её руку, но Летиция отдёрнула её и сделала шаг в сторону.

— Нет, милый кузен, я вовсе не устала! — ответила она с притворной улыбкой.

— Ты уверена, дорогая? — настойчиво спросил он, делая ударение на последнее слово и снова пытаясь заслонить её собой.

— Мне кажется, мадмуазель Бернар и сама может решить устала она или нет, — одёрнул Филиппа Эдгар.

— Я бы попросил вас не лезть, когда мы разговариваем!

Дядя Шарль вцепился в свой галстук и вытянул подбородок, словно пытался снять удавку, и весь его вид говорил о том, что у него уже кулаки чешутся от желания врезать кому-нибудь из Бернаров, и он едва сдерживает себя.

Ещё пара слов — и стычки было бы не избежать.

— В знак примирения между семьями я, разумеется, потанцую с мсье Дюраном, — вмешалась Летиция, и её взгляд полыхнул золотыми искрами раздражения, и в этот раз оно было адресовано Филиппу.

Она уклонилась от руки кузена и сделала шаг навстречу Эдгару, вложив свои пальцы в его ладонь, отчего лицо Филиппа перекосилось злобной гримасой. Но прежде, чем он успел что-либо сказать или сделать, Готье потянул сына за локоть, удерживая от неучтивой попытки и дальше пытаться преграждать кузине путь.

Эдгар лишь мельком увидел изумление на лицах семьи Бернар, но так и не понял, что произошло. А, впрочем, это было и неважно, потому что, как только рука Летиции легла в его ладонь, он начисто забыл обо всём. Осталось только это — ощущение того, что вот сейчас, в это короткое мгновенье, ограниченное одним танцем, сейчас, и только сейчас она с ним. И всё, что у него есть — именно этот краткий миг, развилка жизни, в которую он должен решить, каким путём ему идти дальше. Один неверный шаг — и он будет жалеть о нём всю оставшуюся жизнь. И как никогда важно каждое слово, которое он произнесёт. Но, как назло, правильных слов не находилось.

Они медленно спускались по ступеням к эспланаде, рука Летиции лежала на сгибе его локтя, и, если бы можно было идти ещё медленнее, он бы так и сделал.

Этот вальс назывался «Лунная ночь». Наверное, небо было сегодня благосклонно к Эдгару, потому что это был самый медленный из всех вальсов, пришедших в прошлом сезоне в Альбервилль из Старого Света.

Их пальцы соприкоснулись, его рука легла ей на талию, бережно и нежно привлекая её к себе. Это не было похоже на его танец с Флёр. Это было ни на что не похоже — так головокружительно, почти как провалиться в самый сладкий сон. И не было правильных слов и мыслей, и ничего, кроме желания притянуть Летицию к себе ещё ближе, ощущая под кожей пульс, впитывая её тепло, вдыхая аромат её духов…

И если бы это она сегодня стояла за тем кружевным полотном на помолвке, если бы её губ он касался сегодня поцелуем, счастье его было бы полным.

— Зачем вы пригласили меня? — спросила она тихо.

— У меня не было возможности объясниться. А в лавке вы не стали со мной говорить, — ответил он тихо.

— Так, может, и не стоило быть таким настойчивым, мсье Дюран?

— Но я должен был поговорить с вами. Но… Не бойтесь! Я просто хотел сказать: простите меня за сегодняшнее… За то, что произошло в лавке, — произнёс он, чувствуя, как голос срывается в хриплые ноты. — Я не хотел вас напугать, просто… это была слишком неожиданная встреча после всего, что произошло. И… вы просили меня всё забыть, — прошептал он, наклоняясь к её уху. — Считайте, что я всё забыл. Так вы простите мне мою утреннюю грубость?

— Я вас… прощаю, — ответила она тихо. — Если вы обещаете и правда всё забыть. И простите, что я ударила вас, я вовсе не хотела…

— О, ваша пощёчина отрезвила меня, как ничто другое, — усмехнулся Эдгар. — Пожалуй, я её заслужил. А теперь, раз вы меня простили и я обещал всё забыть, полагаю, нам следует начать наше знакомство с чистого листа?

— Как вам будет угодно.

— Значит… мы, оказывается, соседи? — спросил он, подумав, что видимо, всё это изощрённая насмешка судьбы. — Для вас это также удивительно и странно, как и для меня?

— Да, мсье Дюран.

— Вы приехали из Марсуэна… Погодите… Так значит вы — дочь Жюльена Бернара? — спросил Эдгар, внезапно складывая два и два. — И я ведь даже… помню вас — вы жили на плантации до той эпидемии лихорадки? Я видел вас пару раз на пароходе — девочка в розовом платье…