Бильбао купил пасту, взглянул на часы, когда уже поднимался в квартиру. Все отлично: жена придет минут через сорок, за это время ужин будет готов…

Дверь была приоткрыта.

По комнатам валялись разбросанные вещи: воры, видно, копались в шкафах. Странные воры: и шуба норковая, на днях купленная, на полу лежит, и фотоаппарат, и кинокамера…

На столе — записка крупными печатными буквами: «Прежде чем звать милицию, позвони…» И указан телефон.

Бильбао набрал нужные цифры. После первого же гудка откликнулся густой бас:

— Слушаю.

— Это я слушаю, — сказал Бильбао.

— Калганов? Погоди секунду… — послышалось неясное бормотанье, и вдруг оно сменилось голосом Наташи:

— Сережа, они меня схватили прямо возле театра.

Трубка опять перешла к мужчине.

— Калганов, это плохо, что дома ты не держишь ни денег, ни бумаг. Застань мы тебя, с тобой случилось бы то же, что и с евреем Коганом.

— Сколько денег и какие бумаги вам нужны?

— Те, которые ты подписывал с Джафаровым.

— У меня их уже нет.

— Верим, — без раздумий согласился неведомый собеседник. — Но это твои проблемы. Возвращай их, а мы время от времени будем спрашивать, сделал ты это или нет. И учти: деньги меня не интересуют — они могут сгореть, потерять цену, их украсть могут… Нет, Калганов, мне нужны только бумаги.

— Мне выходить на вас по этому телефону?

Хриплый смех раздался в ответ.

— Не считай нас идиотами. Я звоню из гостиничного номера, через две минуты съеду отсюда. Нет, я сам буду позванивать тебе, Бильбао. О здоровье твоей жены рассказывать, расспрашивать о твоих успехах. Я буду искренне их тебе желать, понял? А если их не будет, я тебя просто убью, Бильбао! Со мной считаются и меня уважают именно потому, что спуску я не даю никому. Особенно тем, кто осмеливается мне грозить. Не забыл, как пистолетиком меня пугал? Убил моего пса и меня же пугал, а?

— Не забыл, Благой.

— Ну вот и объяснились.

В трубке пошли короткие гудки.

Бильбао ничего не оставалось, как позвонить Виктору Ивановичу Муратову. Конечно, тот и свои деньги заберет, и процент сдерет порядочный, но выхода нет…

Женский голос ответил, что Виктор Иванович Муратов только вчера отбыл за границу и пробудет там не менее трех месяцев.

Ночь Бильбао не спал. Утром встретился с Сироткой и попросил его об одном: присмотреть за издательством.

— Я подробно распишу, что там надо делать, заодно и сотрудникам позвоню, все растолкую.

— Нет проблем, брат!

Марина, выслушав Бильбао, встала с кресла, поправила штору на окне, словно опасаясь, что их кто-то увидит.

— Сережа, я знала, что рано или поздно, но с Благим ты все равно захочешь встретиться. Знала! Не предполагала, правда, что все вот так обернется… Я не трусиха, Сережа. В разных переделках бывала и головы не теряла. Но вот кого в жизни боюсь — это Благого. У него дьявольская аура, к нему баб как магнитом тянет. Сочетание грубой силы животного и относительного интеллекта. Сексапильный, гад!

— Ты хорошо его знаешь?

— Приходилось встречаться в компаниях, — уклончиво ответила она. — Он без приглашения может прийти, и попробуй что скажи… Короче, Сережа: я бы очень не хотела, чтоб ты с ним встречался, но адрес его ты смог бы добыть и без меня, так?

— Это отнимет больше времени, а мне время дорого.

— Я понимаю. Я знаю только дом и подъезд, в котором он живет. Ни квартиры, ни даже фамилии…

— Мне достаточно и этого.

Она написала на листке адрес.

— Чем еще могу помочь?

— С некоторых пор к своим проблемам не подпускаю никого.

— Сережа, они твои координаты знают и могут нагрянуть каждую минуту. Я часто на гастролях, квартира свободна. Возьми ключи. Не отказывайся, возьми хотя бы из вежливости. Не пригодятся — и хорошо. Но всякое ведь может быть… Ты не спал ночь, да? Можешь не отвечать, я все понимаю. Так вот, я сейчас убегаю по своим делам, а ты падай на кушетку. Захочешь уйти — меня не жди, я могу сегодня и не вернуться.

Бильбао спал часа четыре, хотя сном это назвать было трудно. И все же когда он встал, то почувствовал, что голова стала соображать лучше. Взглянул на адрес, оставленный Мариной. Ехать предстояло далеко. Он понимал, что Наташу Благой, конечно же, держит не на своей квартире, но сам-то должен в ней появляться!

Дом был обычный, панельный, в четырнадцать этажей. У нужного подъезда сидел мужчина в темных очках и с бутылкой пива. Очки были круглые, немодные — такие надевают слепцы.

Бильбао отправился к скамейкам на детской площадке, сел на одну из них, открыл свежую газету.

Слепец допил пиво, швырнул бутылку точно в мусорный ящик, стоявший метрах в четырех от него, потянулся, взглянул на часы.

Кого-то он напоминал Бильбао. Сергей попробовал вспомнить лица из окружения Благого, виденные за городом, во время представления Захара. Нет, этого среди них не было.

В газетах не встретилось ничего интересного. Сергей добросовестно перечитал все, на это ушло часа три. Он хотел уже было подняться и пройти на шумную улицу, где видел вывеску блинной, но тут дверь подъезда открылась, вышли три человека, среди которых был и Благой. Он что-то сказал очкарику, тот подхватился со скамейки, поспешил в сторону продуктового магазина. Уже вдогонку ему один из троицы крикнул:

— Пугач, и сигарет захвати!

Бильбао посмотрел в спину удаляющегося очкарика. Ничего удивительного в том, что он не узнал его сразу. Пугачев, холеный, высокомерный, властный Пугачев, гроза южного городка, убийца Коленьки, стал мальчиком на побегушках, тем, кто стоит «на атасе». Как же он оказался здесь и в такой роли?

— Клянусь тебе, я буду говорить все! Я все скажу, клянусь!..

Бильбао повезло: троица, дождавшись, когда Пугач принесет им две бутылки водки и сигареты, села в машину, уехала, а слугу в черных очках оставила у подъезда. Очки, впрочем, он теперь снял, и даже издали Бильбао заметил фингал под левым глазом. Бывший хозяин рынка и любитель ресторанных посиделок с девочками походил на бродягу, ночующего на вокзалах. И походка его теперь была неуверенной, словно выпил он не пиво, а пол-литра водки без закуски.

Пугачев шел не оглядываясь. Миновал автобусную остановку, не повернул к метро, а свернул в арку старого дома. Бильбао решил не гадать, в какую именно квартиру идет сейчас Пугачев, догнал его у лифта и тоже шагнул в кабинку. Даже здесь Пугачев туповатым взглядом скользнул по Сергею и не узнал его.

— Тебе на какой этаж?

— А тебе?