Назавтра рюкзаки показались уже не такими неподъемными. Мы прошли до переправы на ту сторону реки и потом еще пилили вверх часа четыре. Остановились в цветущем райском месте, с видом на розовый хребет со снежным гребнем, среди цветущих кустов, гранатовых деревьев и виноградников. Сварили первые супы. Рюкзаки стали полегче. С утра нам предстояло преодолеть Бырс — движущийся ледник, пересекающий широким потоком путь к нужному перевалу. Представьте себе медленно сползающую ледяную лавину, перемешанную с гигантскими скальными обломками и валунами, и все это в постоянном движении: то там камень провалится, то тут сойдет сель, то здесь лед подтает и скала начнет смещаться, вызывая новый дисбаланс всех окружающих элементов. Переходить Бырс нужно четко и быстро, не тормозя на одном месте. Где-то за час мы его одолели. Слава богу, лед под ногами выдержал, камни не проваливались в коварные трещины, и веревка не сорвалась с ледоруба. Таким образом, первое препятствие на маршруте мы преодолели уверенно. К концу дня подошли ко второму.

Этим вторым препятствием был бешеный горный поток, вырывающийся из бокового ущелья под углом, наверное, в сорок пять градусов. Теперь следовало ждать раннего утра, когда вода спадет и легче переправиться вброд. Другого пути не было. Однако и с утра пораньше течение оставалось очень сильным, хотя поток все же существенно обмелел. Первым пошел в воду Сокол. Он очень ловко нащупывал устойчивые места между валунами, выбирал отмели. Уже через пять минут он был на том берегу. При этом расстояние, которое требовалось преодолеть, равнялось метрам четырем-пяти, а максимальный уровень воды не доходил и до пояса. Сокол взял с собой конец веревки, так что теперь можно было навести мало-мальски элементарную страховку для остальных.

Следующим после Сокола в воду захотел пойти Хайдар-ака. Для верности — ибо масса у него большая — он пропустил страховочную веревку через свой армейский ремень. Затем ринулся в реку. Однако двинулся он не по маршруту, только что пройденному Соколом, а несколько правее. Там, видимо, был другой рельеф дна. Хайдар неожиданно провалился в воду по горло, потом совсем исчез из виду, но не выпустил из рук спасительного каната. Затем он вынырнул, хватанул воздуху и начал энергично подтягиваться к берегу. Сокол ему помогал, изо всех сил таща канат на себя. Мы с Гюлей держали свой конец каната: больше ничего не оставалось. В конце концов ака, весь мокрый, выбрался на сушу. Оказалось, что поток не только сбил его с ног, но и сорвал со страховочного каната, причем кожаный армейский ремень лопнул, как гнилая веревка. Хайдар спасся от неминуемой гибели в водной пучине лишь благодаря исключительной силе собственных рук. По счастью, аке удалось нащупать ногами устойчивую опору и выкарабкаться на противоположный берег.

Гюля после такого перформанса пользоваться переправой категорически отказалась. Мы с ней вдвоем отправились вверх по течению, где примерно в часе ходьбы нашли более узкий и удобный брод, а потом спустились к месту, где нас ждали попутчики.

К вечеру того же дня мы пришли на странное место, представляющее собой гигантский желто-бурый цирк диаметром в несколько километров, в центре которого возвышался, подобно исполинской ступе, полукруглый холм с каменной шишкой и торчащим из нее вертикально вверх трехметровым шпилем. Этот шпиль, напоминавший по форме ракету, при ближайшем рассмотрении оказался естественным выходом какой-то невероятной породы, сплошь испещренной маленькими, величиной с человеческий зуб, абсолютно правильными кубическими кристаллами железа. Глыбы, из которых состояла каменная шишка, также были сплошь усеяны этими кристалликами (потом я обнаружил их по всей округе). Некоторые можно было с легкостью выцарапать из гнезд. Обладая безукоризненно гладкой поверхностью, железные кубики могли отражать солнечные блики подобно сверкающим микрозеркалам. Тогда весь пейзаж превращался в бриллиантовую россыпь, в центре которой возвышался указующий в небо перст нового Кохинура[166]. Но вообще-то это был самый настоящий Перст Дьявола — черный и тяжелый железный кол, одиноко маячивший в каменной безлюдной пустыне. О природной уникальности этого места могу только догадываться, но на психику оно производило впечатление совершенно убойное. Мы с Соколом соорудили у подножия шпиля по каменной мини-ступе метра в полтора высотой, привнеся тем самым в первобытную нетронутость этого почти лунного ландшафта элемент человеческого присутствия.

От Перста Дьявола мы шли несколько дней по каменной долине, абсолютно лишенной всякой растительности и спонтанно названной нами Долиной смерти. Наконец вошли в зону вечных снегов, приблизились к перевалу. Почти вертикально вверх уходила стена сплошного снега.

С утра начали подъем. Минут через двадцать начался камнепад. С небольшими перерывами то справа, то слева от нас по замерзшей снежной корке проносились вертящиеся камни различной величины — от незначительной до весьма существенной. Теперь по обледенелой поверхности, на которой и так-то было сложно держаться без «кошек», приходилось еще и скакать, увертываясь от гранитной картечи, не говоря уже о ядрах, пущенных прямой наводкой. Примерно на середине подъема угол склона резко увеличился, приходилось карабкаться почти вертикально вверх. Однако снежный покров здесь оказался мягче и толще. В нем можно было протаптывать ступени и таким образом подниматься, как по лестнице, все выше и выше.

Над нами справа и слева выступали два каменных карниза, с которых периодически срывались камни, но траектория их движения шла теперь стороной. Однако восходящее солнце начало растапливать снег на склоне, и под ногами побежали ручейки, что грозило сходом вниз всего снежного панциря. Нужно было торопиться. Последние метры оказались наиболее трудными. У самого перевала ветром надуло козырьки, они нависали над нами сюрреалистическими зонтами, скрывающими небесный свод от прямого созерцания. Пришлось пробивать их ледорубами.

Прорвавшись наверх, мы вскарабкались на перевал и были поражены открывшейся с него величественной картиной. К востоку в белой туманной дымке возвышался густо заснеженный пик Коммунизма, с которого сползал вниз извилистым языком ледник Федченко. Вокруг тоже громоздились запредельные колоссы. Каменистая, безжизненная Долина смерти казалась отсюда высохшим руслом гигантской реки или марсианским каналом, прямым и широким. Где-то дальше угадывался желтый цирк Перста Дьявола.

На самом перевале мы с удивлением обнаружили небольшое озерцо, наполненное ледяными глыбами, а также команду эстонских туристов, двигавшихся в противоположном нашему направлении. Мы решили их разыграть. Туристы, по всей видимости, приняли нас за местных горцев, в пользу чего говорили наши чапаны, чалмы, платки и кинжалы. К тому же я намеренно крикнул Хайдару несколько фраз по-таджикски, он мне ответил, и впечатление было полным. И тут я спрашиваю туристов на чистейшем эстонском языке: «Как дела? Откуда и куда?»

Они сначала ничего не поняли. Я спросил еще раз. Постепенно до эстонцев доходит, что дикий горец разговаривает с ними на их родном языке! Ну, понятное дело — шок, недоумение. Я объяснил соотечественникам, что некогда служил в Эстонии, там языку и научился — преимущественно от местных девушек. Всем история очень понравилась. Приглашали в гости, дали адреса. Мы держали марку. Объяснили, что идем посетить нашего пира — знаменитого в этих местах святого. На нас посмотрели с тайной завистью. А затем команда моих земляков начала спуск — прямо на задницах. Мы же с Соколом не смогли удержаться от того, чтобы не соорудить на самом гребне очередную ступу из подручного материала. В почти двухметровый субурган поместили специальные мантры. Погода тем временем начала портиться, подул сильный ветер, и магическая линза с видом на Долину смерти скрылась за набежавшими со стороны ледника низкими серыми облаками. Мы начали спуск.