князь Мамия? Не замышляет ли чего вместе с Соломоном? – осторожно поинтересовался Орбелиани.

– Наш князь принял клятву верности российскому императору перед всем народом и сам встал во главе ополчения! – с гордостью заявил архиепископ Иосиф.

Так царь Соломон лишился своего последнего возможного союзника, а отряд Орбелиани не только обезопасил себя от удара с тыла, но еще получил и нового союзника.

Мамия обещал напасть на турок с юга вдоль моря, со стороны Григолети, в то время как русские атакуют предмостные укрепления крепости с фронта.

Князь Орбелиани собрал совет.

– Я сомневаюсь в чистосердечии Мамии, но намерен принять его план.

Тем временем к Поти из Трапезунда подошла турецкая эскадра с подкреплением. Так как устье Риони было уже занято нашими, под огнем пушек турки высаживаться не решились. Их суда, как и ожидалось, отошли южнее, и на приморские пляжи выплеснулись три тысячи свирепых янычар. То были элитные орты (роты), закаленные в походах и беспощадные в боях. На янычарских шапках-юскуфах вместо кокард на страх врагам красовались здоровенные суповые ложки, а сами шапки венчались челенгами – плюмажами, полученными знаками за храбрость в былых сражениях. Во главе отряда опытный вояка – трапезундский сераскир Шериф-паша.

Оглядел сераскир свое воинство, кивнул удовлетворенно:

– Илери гиделим! (Пошли вперед!)

Барабанщик ударил в большой барабан-дауль. Янычары разом вскинули ружья и дружно зашагали по пляжу к Поти, чтобы деблокировать крепость и в очередной раз порадовать султана своей доблестью. Шли под музыку. Безостановочно гремел огромный барабан-дауль, которому вторили небольшие барабанчики-сардар-нагара. Гремели медью тарелки, завывали пронзительные трубы-бори, возбуждая в воинах храбрость и мужество.

– С юга идут янычары! – примчались в осадный лагерь дозорные.

Орбелиани переглянулся с Реутом. Янычары – это серьезно.

После недолгого обсуждения ситуации Орбелиани решился, не снимая осады крепости, двинуть часть мингрельских и абхазских войск на юг, навстречу Мамии и янычарам к впадающей в море реке Молтакве.

Надо отдать должное, князь Мамия сдержал свое слово и первым атаковал турок, причем сразу же вступил с янычарами в самый упорный бой. Конечно, вряд ли ополченцы бы выстояли против закаленных орт Шериф-паши, но гурийцев вовремя поддержали огнем высланные заранее на их поддержку две роты Кабардинского полка. Под прикрытием ружейного огня мингрельцы и абхазцы начали переправу через реку: конные бросились вплавь, а пехота двинулась вброд. Одновременно егеря и артиллерия, во главе с князем Орбелиани, переправились на лодках и атаковали янычар с фронта. Первым же ударом в штыки егеря сокрушили их строй, после чего янычары начали быстро откатываться назад. Постепенно отступление переросло в самое настоящее бегство.

Янычары бежали обратно, в надежде сесть на только что высадившие их суда. Все десять верст до места высадки они бежали столь быстро, что наши не могли угнаться. Когда же наши догнали янычар, их взору предстала жуткая картина. Из-за нехватки лодок на берегу царила всеобщая паника. Каждый хотел спастись и захватить место на лодке или судне. Бросаясь в воду, янычары плыли к стоявшим в отдалении судам, во множестве карабкаясь на них. Многие при этом гибли в волнах, так как боясь перегрузки, капитаны судов и лодок просто рубили руки тем, кто во множестве лез к ним на борт. Оставшиеся на берегу пытались было защищаться, но были быстро рассеяны по лесу и болотам.

С наступлением ночи сражение завершилось. Турки потеряли полторы тысячи убитыми и три сотни пленными. Кроме этого, победителям досталось двадцать знамен и весь турецкий лагерь. Потери с нашей стороны составили 70 убитых, около двухсот пятидесяти раненых, большую часть из которых составили мингрельские и гурийские милиционеры.

После этого князь Орбелиани тотчас потребовал от коменданта крепости немедленной сдачи. Однако Кучук-паша проявил упорство и предложение отверг.

– Вах! Какой упрямый и какой глупый! – в сердцах кричал Орбелиани, когда ему сообщили об ответе.

Майор Реут же распорядился немедленно возвести на возвышенности рядом с Поти еще одну батарею, с которой можно было бы обстреливать внутренний двор крепости. Одновременно солдаты принялись делать штурмовые лестницы. На следующий день батарея уже открыла огонь, нанося гарнизону непоправимый ущерб. Сметающие все на своем пути ядра и явное приготовление к штурму, а также достоверные сведения о полном поражении Шериф-паши наконец-то образумили Кучук-пашу.

12 ноября он отправил в наш лагерь своего сына с просьбой прислать к нему для переговоров князя Шервашидзе. Тот поехал и обо всем быстро договорился, что гарнизон с оружием в руках выступит из крепости, оставив в ней все припасы и орудия. Русские же войска займут крепость только после полного оставления ее турками.

Условия Орбелиани устроили. Однако прибывший турецкий парламентер заявил:

– После оставления крепости мы вынуждены удалиться в Турцию морем, но не имеем для этого достаточного количества судов!

– Нэ надо так волноваться! – всплеснул руками князь Орбелиани. – Я дам вам дэсять мингрельских лодок и свой баркас, с условием, что вы все возвратите!

15 ноября 1809 года в девять часов утра Потийская крепость сдалась и Кучук-бей торжественно поднес крепостные ключи генерал-майору князю Орбелиани. После этого турецкий гарнизон, состоявший из трех сотен человек, был отпущен на лодках в Трапезунд, и русские войска, с распущенными знаменами и музыкой, вступили в крепость, в которой было найдено 35 орудий и много припасов.

Со взятием столь важного форпоста на Черном море, как Поти, было обеспечено морское сообщение Мингрелии с Крымом, по которому теперь можно было перебрасывать в Грузию войска и припасы.

Первым распоряжением князя Орбелиани, после занятия Поти, было приказание вырубить окрестные леса на пушечный выстрел от крепости. Мингрельцы взялись за рубку вековых деревьев охотно, так как плату за работу Орбелиани объявил хорошую.

Тормасов ходатайствовал перед императором за достойное награждение союзных нам князей. Такая серьезная помощь нам была оказана впервые, и этими наградами Тормасов хотел подать пример всем другим владетельным грузинским князьям и закавказским ханам. Александр I на просьбу наместника с охотой откликнулся. И вскоре князь Мамия был произведен в полковники, с пожалованием ему ордена святой Анны 2‑й степени, а его мать – правительница Мингрелии княгиня Нино – получила ежегодный пенсион в три тысячи рублей.

Сознавая всю важность приобретения Поти, Тормасов поручил князю Орбелиани оставить в крепости батальон Белевского полка. Кроме того, роту того же полка поставить в Редут-Кале, а еще две роты – в Хопи. Остальные войска двинулись в вечно мятежную Имеретию, судьба которой отныне была уже предрешена.

* * *

Вечерами Тормасов обычно просматривал бумаги, читал и писал письма. В один из таких вечеров адъютант доложил, что к нему прибыл генерал из Петербурга.

– Генерал?