Испанский хронист Лука Туйский приводит предание о том, что король Витица разрушил стены всех городов, кроме трех (Толедо, Лион и Асторга), и, таким образом, позднее города оказались беззащитными перед вторгшимися мусульманами (Luca Tud. Chron., III, 61—62). Если усматривать в данном свидетельстве некое историческое звено[467], то речь могла идти о мерах, направленных на борьбу с непокорной знатью, которая жила в городских центрах. Чтобы лишить последнюю надежду отсидеться за городскими стенами во время очередного мятежа, король мог приказать срыть все или часть городских укреплений, как это в свое время делали остроготские монархи. Это, скорее всего, могло быть определенным наказанием за непокорность, которое лишало знать надежды на будущее восстание. Хотя надо тут же указать, что уже через несколько лет, во время арабского завоевания, стены у испанских городов все же существовали. Кордова располагала крепкими стенами, и лишь местный пастух смог указать мусульманам брешь в стене (Ajbar Machmuâ, р. 24; Al-Bayano’l-Mogri, p. 15; al-Makkarí, р. 278). Уже говорилось о том, что Муса осаждал не один месяц Севилью и Мериду; Теодимер выставил женщин в качестве воинов на стены Ориуэлы. Все эти факты говорят против свидетельства Луки Туйского, в основе которого, впрочем, могли лежать некие одиночные факты, которые затем подверглись обобщению.

Итак, искусство осады и обороны у готов на протяжении трех веков, по существу, не претерпело кардинальных изменений[468]. В III—V вв. нам известно, как готы вели осаду городов, поскольку в этот период готы выступали нападающей стороной. Во второй четверти VI в. остроготы в Италии и осаждали города, и сами выступали в роли осажденных. Готы за все это время сохраняли свой героический варварский этос, который требовал от них бой в открытом поле. Этому стремлению способствовало и то, что они сами жили не в городах, а в сельской местности, и поэтому искусство полиоркетики и антиполиоркетики было им неизвестно. Поэтому готы разоряли сельские местности, предпочитая обходить укрепленные поселения (ср.: Prisc. frg., 24: вандалы). Если же была необходимость захватить город, то применяли два способа взятия: штурм и блокада[469]. Часто эти два вида сочетались. Сначала готы стремились взять город с ходу, но, потерпев в этом неудачу, переходили к блокаде, заставляя гарнизон сдать город. В некоторых случаях город блокировался валом, но чаще контроль за территорией велся из лагерей, занимавших стратегические пункты. При штурме готы использовали нехитрые приспособления для взбирания на стены: лестницы, простые и составные. Для избежания потерь применялось не только самое обычное прикрытие щитом, но и переносные щиты и «черепахи». Чтобы разрушить стены, использовали тараны, установленные в этих же черепахах. Самым обычным видом осадной машины были башни на колесах. Вероятно, данные технические сооружения готам строили римские пленные и перебежчики. Отметим, что более технически сложные метательные аппараты упоминаются у остроготов лишь на финале их истории в 552 г. Машины делались готами на месте, поскольку в поход они, по-видимому, их с собой не возили.

В середине III в. коалиция «скифских народов» принесла с собой в Северное Причерноморье широкое использование судов в военном деле[470]. Ранее варварское население, главным образом на кавказском и крымском побережьях, занималось лишь прибрежным пиратством, теперь же происходят на судах целые нашествия. Цель же этих рейдов осталась прежней – грабеж.

Почему готы и другие варвары отважились пуститься в плавание? Ведь обычно сухопутные народы боятся выходить в море. Вероятно, тут сказалась традиция северного мореплавания готов, которую они еще не забыли. При своем движении на юг готы, вероятно, двигались также и по рекам, что позволило им сохранить навыки морского дела. Иордан (Get., 25; 94—95) упоминает корабли (naves) готов, во время их переселения из Скандинавии. Конструкцию ладей скандинавских свионов описывает Тацит (Germ., 44): они имели нос и корму одинаково заостренной формы, плавали не под парусом, а на веслах, которые были закреплены в съемные уключины. Возможно, о таком же типе гребных судов говорит Прокопий, рассказывая о бриттиях. Причем он добавляет интересную подробность: на кораблях не было специальных гребцов и сами воины исполняли их обязанности (Procop. Bel. Goth., IV, 20, 31). Подобный тип судов существовал в северном регионе с позднего бронзового века, где он известен по петроглифам. Ладья этого типа, датируемая рубежом III—IV вв., была найдена в болоте Нидама у пролива между Ютландией и островом Альс. Она имела длину 22,85 м, ширину 3,26 м и высоту 1,09 м, и на ней размещались 30 гребцов, которые гребли веслами длиной 3,05—3,52 м. Причем парусного вооружения не было вовсе[471]. В 455 г. около 400 герулов совершили набег на Испанию на семи кораблях (Hydat. Chron., 171). Следовательно, на каждом корабле было примерно по 57 человек. По изображению, похожему на корабль, который держит апостол Филипп на капители колонны церкви Сан Педро де ла Нава, Э. Моралес Ромеро предполагает, что ладьи северного типа использовались в визиготской Испании даже в конце VII в.[472], хотя сама форма с крестом посередине больше напоминает корону, а не корабль.

Апостол Филипп, державший в руках судно или корону, – рельеф капители колонны Даниила церкви Св. Педро де ла Нава (Самора). VII в.

Воспроизведено по: Barroso Cabrera, Morin de Pablos 1993: 83, fig. 93.

Переброска войск по морю была достаточно быстрым и наименее трудным способом передвижения. Ведь на быстроту сухопутных набегов рассчитывать готам не приходилось, поскольку в середине III в. конница у них не была развита. А в набегах готам помогали всеобщий кризис, происходивший в империи, и численное превосходство – трещавшая по швам империя не могла набрать достаточно сил для немедленного противостояния варварам.

Поскольку для транспортировки большой массы войск требовалось значительное количество судов, которых у варваров не было, то они заставили боспорцев предоставить им их[473]. Набег боранов летом 254 г. на Питиунт был первым крупным морским предприятием «скифов»[474]. Вероятно, подобная тактика диктовалась тем, что бораны не хотели нести потери на суше, где их могли ожидать, тогда как на море их не ожидали. Боспорцы перевезли боранов в Азию и отплыли домой (Zosim., I,31, 3). Далее варвары шли по побережью до Питиунта, где потерпели поражение, а поскольку у них не было судов, то они понесли большие потери.