class="p1">— Я хочу посмотреть, — развёл мои руки в стороны, спустил с плеч халат, захватывая губами кожу на шее, обхватил мочку уха, стал поднимать сорочку, я освободила подол и подняла руки, помогая снять.

Рехольд отстранился, окинул меня быстрым взглядом, бюстгальтер, как и трусики, был совсем прозрачным, погладил накрашенные ноготки на ногах.

— Ты меня, похоже, сегодня убьёшь, — криво улыбаясь, сдавленно просипел он, склонился к согнутому колену, потёрся щекой, прокладывая дорожку из поцелуев по внутренней поверхности бедра.

— Прости, Лида, но, похоже, сегодня я нежным не буду. У тебя ведь был до этого кто-то? — напряжённо спросил Рехольд, не поднимая лица. Одна из воздушных змеек скользнула уж в очень неприличное место. Я охнула, запрокинула голову, в ушах зашумело, и через этот нескончаемый гул я выдавила:

— Я была замужем. Но последние три года никого не было.

Рехольд отстранился, меня обожгло острым взглядом, муж серьёзно кивнул.

— Я постараюсь быть осторожнее.

Ночь пролетела быстро.

Когда я проснулась, между бёдер сладко саднило, я потянулась, как довольная, разнеженная кошка. Муж очень оказался неплохим любовником, стоило выходи́ть за него только ради этого. Он ещё спал на животе. Я погладила его по спине, несмотря на расслабленность, под руками перекатывались тугие мышцы, провела пальцами по шее, поиграла с волосами на затылке, поцеловала плечо, нашла на кровати сорочку и халат, надела. Попыталась встать, но воздушная петля обхватила талию.

— Ты куда, — прохрипел он, разворачиваясь ко мне и щурясь.

— В купальню с собой не приглашаю, — попыталась вывернуться из пут я.

— Почему? — лениво протянул Рехольд.

— Это неприлично.

— Ночью мы были крайне неприличными, — с привычной усмешкой сказал мужчина.

— Мы были в спальне, — напомнила я.

Воздушная змея ласково скользнула по бедру.

— Да пусти ты, — взвилась я, — мне нужно в купальню срочно! Не заставляй меня описывать все утренние физиологические потребности организма.

Он резко поднялся, подгрёб меня под себя, придавил ноги бедром, руки сжал над головой, полы халата разошлись. Взгляд мужчины застыл в районе груди.

— Тебе рассказать о мужских?

Граф наклонился, пощекотал губами выступающие вершинки.

— Твоё сиятельство! — получилось почему-то ругательно.

Граф рассмеялся.

— Рехольд! — взмолилась я.

Он сместился к животу, поднимая на коже все волоски, и прогудел:

— Ну, раз Рехольд, иди!

Жар прилил к лицу, по телу расплескалось тягучее возбуждение.

Он разжал руки, резко поднялся освобождая.

И всё же мой муж — бессердечный гад.

Эпилог

5 лет спустя

Я сидела на покрывале на лужайке у дома, рядом два беспокойных годовалых близнеца сосредоточенно толкали друг другу деревянные кубики.

Наконец, они притихли после того, как попытались под хохот разбежаться в разные стороны, проползти по траве к пруду, поджечь плед искорками магии, оттаскать друг друга за волосы и от души поплакать.

И это всё сразу после ухода горничной за бутылочками с молоком для второго завтрака.

Я, наконец, сняла обувь, вытянула ноги (хорошо, что ещё не протянула) и нежилась на солнышке.

Бегло осмотрела окрестности, ничего опасного поблизости не наблюдалось и на секунду закрыла глаза.

Открыла, покосилась на детей и опять прикрыла.

Почувствовала, как муж лёг за спиной и дал облокотиться на него, обнимая за живот.

— Давай наймём гувернантку? — предложил он.

— Нет, — в который раз повторила я.

— Ты сильно устаёшь.

— Мне хватает Кивори, она прекрасно справляется с детьми пока я в госпитале. А заботиться о своих детях, как минимум ещё несколько лет, я хочу сама.

— А я хотел пригласить тебя на романтический ужин, — настойчиво произнёс муж.

— Прошлый наш ужин закончился двумя карапузами.

— Ты ведь сама захотела, — возмущённо проговорил он и погладил меня по животу.

— Только не говори, что ты пострадавшая сторона.

— Я самая довольная сторона, — поцеловал в плечо, — просто хочу облегчить себе доступ к своей женщине.

— Не терпишь конкуренцию?

— Не люблю ту, которой я заведомо проигрываю.

Я сощурилась и покосилась на мужа.

— Люблю тебя, — проговорила я.

— Я тоже тебя люблю.

Слова слетали с губ легко, пусть и сказать после нашего брака смогла не сразу. Даже не сразу поняла, когда мысль о разлуке стала причинять жгучую боль. Впервые я остро почувствовала сильную тоску по мужу через полгода после коронации Дрогорда, когда Рехольд трое суток не появлялся в городском доме, лишь по кристаллу сообщал, что с ним всё в порядке. Его как раз назначили главой тайной палаты и поручили найти всех, кто был связан с заговорщиками. Прошлого главу уличили в излишнем сочувствии к бунтовщикам и любви к деньгам. Так что многие семьи, которые имели прямое отношение к последним событиям, отделались лёгким испугом и успели спрятать концы в воду. Дрогорда это не устраивало, и Рехольду была поставлена непростая задача, с которой он успешно справился.

Несмотря на мою загруженность, я болезненно сильно скучала по мужу. По его кривой усмешке, по тёплым рукам, чутким губам, дурацким, порой выводящим из себя шуткам.

Оказалось, за те полгода муж просто врос мне под кожу.

И когда, наконец, он завершил дело, я впервые после бурной и продолжительной ночи на его — люблю, ответила тем же.

Рехольд застыл, криво улыбнулся и игриво сказал:

— А я понял это намного раньше тебя. Ты признаёшься мне в любви каждую ночь, показать как?

Жар прилил к щекам, я ударила его в плечо, попыталась столкнуть его с себя, немного отодвинулась.

Нужно признаться, я не всегда была сдержанной в постели, иногда слишком громкой. Он намекал именно на это. Первое время моя горничная, спящая в соседней комнате, сильно краснела, когда заходила ко мне по утрам. Кристалл-глушилка, которую Рехольд поставил сразу после свадьбы, хорошо работала, но не глушила звуки в комнате служанки, это было сделано для безопасности, но не облегчала нам (я имею в виду мне и служанке) жизнь.

Пяткой ударила его по ноге выше колена, попыталась выскочить из постели, но муж удержал.

— Извини! Я просто очень счастлив!

Он подтащил меня к себе, крепко сжал.

— Ты испортил важный момент! — попыталась вывернуться из его рук.

— Извини, Лидушка! Но это МОЙ важный момент! И его не способен испортить даже я, — он стал зацеловывать шею, лицо, губы, — ты ведь наденешь для меня те самые трусики?

Я опять забрыкалась.

Но он не выпустил и уговаривал долго и очень убедительно.

Надевала я трусики дрожащими руками, с подгибающимися ногами, еле различая нужные отверстия и вслух костеря мужа на чём свет стоит.

Рехольд лежал на постели облокотившись на руку и сыто улыбался влажными губами, наблюдая за мной.

Так что этот вечер стал настолько запоминающимся, что утром перед