его маленькую дочурку. Но бабушка, присматривающая за девочкой, рассказывал майор, закричала так громко, что похитители испугались и позорно бежали из квартиры.

— Сколько было похитителей? — спросил Михеев свидетеля.

— Трое.

— Сколько лет бабушке ребенка?

— По-моему, восемьдесят пять или восемьдесят шесть, — неуверенно ответил Укоров.

— И вы всерьез хотите нас уверить, что трое бандитов-громил испугались древнюю старушку и сбежали от ее крика? — насмешливо спросил Сергей. — А кстати, как себя сейчас чувствует ваша дочь? Вы приняли какие-то меры для ее безопасности или она по-прежнему находится в той же самой квартире?

— Точно не знаю, — опрометчиво ответил Укоров. — Я ее уже давно не видел.

— Но позвольте, насколько мне известно, в Швейцарию вы прибыли по программе защиты свидетелей со своей семьей. А разве дочь не с вами?

— Это уже другая семья, — вынужден был сознаться Никодим.

— Значит, сюда вы приехали с новой семьей, а ту самую девочку, которую хотели похитить, оставили в Москве и даже не знаете, что с ней сегодня, — констатировал Сергей и, обращаясь к адвокату, попросил: — Господин адвокат, зачитайте, пожалуйста, свидетелю ту статью уголовного кодекса Швейцарии, которая предусматривает наказание за лжесвидетельство.

Адвокат зачитал статью, из которой стало ясно, что кодекс предусматривает за ложные показания пять лет лишения свободы. Был двенадцатый час ночи, судья объявила заседание закрытым.

Утром, как только возобновился процесс, свидетель обвинения заявил, что хочет сделать заявление.

— Все данные, о которых я вчера говорил, являются почерпнутыми мной из оперативных донесений, и поэтому за их достоверность я не могу ручаться и нести ответственность. А потому не настаиваю на приобщении их к делу.

***

С особым нетерпением все ждали показаний на суде офицера ФБР Роберта Левинса. Швейцарские газеты со всеми возможными подробностями раструбили, что свидетелей обвинения Левинс привез в Женеву на трех разных самолетах, все они расселены по отдельным конспиративным квартирам и меры по их безопасности приняты поистине беспрецедентные. А сам Левинс, утверждали газеты, обладает информацией столь убойной силы, что она в корне изменит ход процесса.

С выправкой, достойной участия в параде, взошел Роберт Левинс на трибуну и присягнул на Библии, поклявшись, что будет говорить правду и ничего, кроме правды.

Левинс откровенно разочаровал журналистов. Заявив, что на Михеева в США заведено несколько уголовных дел, он впоследствии повторил то, что уже все слышали от Укорова. Левинс поведал, что создал в Москве надежную агентурную сеть и его информаторы докладывали ему обо всех преступлениях «солнечной» ОПГ и ее главаря. Одним словом, сенсации не получилось. И все же сенсацию преподнесли — самому Роберту Левинсу.

Один из адвокатов Михеева некогда был знаком с бывшим генеральным прокурором и министром юстиции США Сиднеем Кларком. Кларк, уйдя в отставку, частенько выступал в качестве эксперта, именно в этом качестве и убедил его приехать в Женеву швейцарский защитник. Вот к Кларку и обратился Сергей Михеев после того, как закончил давать показания Роберт Левинс.

— Господин Кларк, скажите, пожалуйста, предусмотрено ли в Соединенных Штатах Америки наказание за разведывательную деятельность в пользу другого государства?

— Ну, разумеется, предусмотрено, и довольно суровое.

— Но именно сейчас господин Левинс, гражданин США, признался, что вел на территории России разведывательную деятельность и создал агентурную сеть. То есть совершил уголовно наказуемое преступление.

— А теперь, господин Левинс, — продолжил Михеев, — я прошу вас сказать, на основании каких данных вы заявили, что на меня в США возбуждены уголовные дела.

— Это данные особой секретности, и я не имею права их разглашать, — напыщенно заявил офицер ФБР.

Снова поднялся со своего места американский эксперт Сидней Кларк, попросив у суда разрешение сделать официальное заявление.

— Я являлся генеральным прокурором и министром юстиции США на протяжении двух президентских каденций, то есть восемь лет. В связи с этим за мной пожизненно закреплено право пользоваться всеми архивными документами спецслужб, включая и документы особой секретности. Будучи приглашен экспертом по делу господина Михеева, я намеренно ознакомился с его досье и заверяю, что в Соединенных Штатах Америки уголовных дел, равно как и гражданских исков, возбужденных против него, не существует. Таким образом, данное утверждение господина Левинса является лживым.

Зал еще не пришел в себя от такого заявления эксперта, как произошло событие, о котором еще много лет спустя судачили швейцарцы, сходясь в общем мнении, что случилось чудо. Окна в старинном здании Дворца юстиции находились не в стенах, а под высоченными сводами потолка. Со дня строительства не открывали их ни разу, лишь дважды в году приезжали специальные бригады мойщиков и отмывали до блеска узорчатые стекла. Но именно в тот момент, когда закончил говорить американский эксперт, уличивший во лжесвидетельстве фэбээровца, окна, по невесть какой причине, сами распахнулись настежь и под напором декабрьского ветра в зал залетели голуби.

***

Когда закончился допрос свидетелей обвинения, президент суда, не скрывая язвительной насмешки, обратилась, к прокурору Жаку Кроше («кроше» с французского переводится как «крючок». — прим. авт.):

— Месье прокурор, все эти дни я внимательно слушала показания, но так и не поняла. Вы пригласили сюда свидетелей обвинения или свидетелей защиты? У меня, во всяком случае, сложилось мнение, что эти господа свидетельствовали в защиту месье Михеева.

В голосе президента суда госпожи Шталдер сквозила нескрываемая ирония.

Опытный судья, она уже через несколько дней поняла все, что здесь происходит. Именно ей, Антуанетте Шталдер, как никому иному, было ясно, что у обвинения нет никаких доказательств вины Михеева и, следуя установке генпрокурора, Кроше изо всех сил пытается сейчас придать всему делу политическую окраску. Но тут господ прокурорских ждет разочарование. Не тот человек Антуанетта Шталдер, чтобы идти на поводу у политических воротил. Ее король — это закон, и вердикт она утвердит только на основании закона.

***

Ночь накануне оглашения вердикта Сергей спал на удивление спокойно. Утренняя часть заседания продолжалась не более пяти минут. Огласив, что присяжные удаляются в совещательную комнату, госпожа Шталдер отпустила всех присутствующих. Дружок со школьных лет, Сенька Лавацкий, приехавший на суд, устроился в кафе, рядом с тем, где расположились адвокаты, тоже не рискнувшие удаляться от Дворца юстиции. Москвич удачно занял столик у окна, и позиция у него была распрекрасной: и адвокаты в поле зрения, и вход во Дворец юстиции.

Едва принесли ему первую чашку кофе, раздался звонок мобильного телефона.

— Ну, что там происходит? — услышал он нетерпеливый голос Аверьянова. Самому Виктору швейцарское посольство во въездной визе отказало, не объясняя причин; отказали, лишив его тем самым возможности приехать в Женеву и хотя бы из зала суда поддержать друга.

— Так рано же еще, Витя, — проговорил Лавацкий. — Присяжные ушли