в совещательную комнату, я устроился поблизости со Дворцом юстиции, сижу, за дверью наблюдаю, никуда не ухожу и не уйду.

— Не прозевай гляди!

— Да не прозеваю, рядом со мной адвокаты, когда их вызовут, в любом случае увижу.

Он пил чашку за чашкой, нетерпеливо поглядывая на часы. Часам к четырем ранние декабрьские сумерки наползли на город, пошел мелкий колючий снежок. В этот момент телефон зазвонил снова:

— Что ж ты молчишь?! — бушевал в трубке голос Виктора. — Приговор объявили, а от тебя ни звука.

— Какой приговор, о чем ты? — опешил Арсений. — Двери Дворца наглухо закрыты, никто их не открывал, и адвокаты все на месте.

— Да плевать я хотел на твои двери, — продолжал негодовать Виктор. — Только что по нашему центральному телевидению объявили, что Сереге вынесли приговор — восемь лет.

— Витя, успокойся, — рассудительно произнес Лавацкий. — Ну посуди сам, кто посмеет вынести приговор без адвокатов. А адвокаты сидят рядом, все до единого, никто никуда не трогался с места. Так что врут эти телевизионщики.

— Не знаю, не знаю — там у Сереги дома паника, все в слезах.

— Да нечего оплакивать, ничего пока не произошло, успокой их.

Только около девяти часов вечера Сеня увидел, как разом подхватили свои портфели адвокаты и, на ходу напяливая мантии, бегом устремились ко входу во Дворец. Он стремглав бросился им вслед.

Президент суда Антуанетта Шталдер опрашивала присяжных по каждому пункту предъявленных обвинений. И всякий раз староста присяжных заявлял: «Не виновен». Швейцарские присяжные крайне редко комментируют свои решения. На сей раз это был именно тот редкий случай, когда староста посчитал необходимым решение прокомментировать.

— Мы здесь выслушали страшную сказку про ужасного преступника. Но сказки хороши дома, у камина. В суде нужны документы. Нам же не было представлено ни одного документа, который бы подтвердил вину господина Михеева, и потому большое жюри присяжных признает его полностью невиновным, — заявил староста.

Что творилось в зале! Шум стоял невообразимый. Какие-то незнакомые люди протискивались к Сергею, жали ему руку, поздравляли. С трудом удалось протиснуться к другу и Лавацкому. Пожав ему руку, Сенька тут же устремился к выходу.

Выскочив на мокрую от дождя и снега улицу и перекрывая шум собравшихся у входа людей, закричал в трубку:

— Витя, пляши!

Слышимость была отвратительной, Виктор толком не разобрал, что сказал приятель, и ответил невпопад:

— Сейчас, погоди, я только ручку возьму.

— Да на кой тебе ручка? — заорал Сенька.

— Ты же сказал «пиши»…

— Я сказал «пляши», а не «пиши». Серегу полностью оправдали. Пляши!

Глава двадцать девятая

Несмотря на поздний час, тюрьма не спала. Будь то Россия, Швейцария или, скажем, Колумбия, заключенные всех стран неведомым образом новости узнают первыми. Вот и сейчас обитатели всех камер Шан-Долон, стоило приехать Сергею, стали громко скандировать его имя, поздравляя с победой.

По швейцарским законам оправданных подсудимых в зале суда не освобождают. Признанный невиновным должен снова пройти всю ту же процедуру, которую проходил при задержании, только в обратном порядке. Так и Михеев, раздав все ценное, что у него было, другим заключенным, в сопровождении конвоя, правда, теперь без наручников и кандалов, отправился обратно в полицейское управление, а оттуда — в отдел полиции аэропорта Куантрен. Полицейская машина, куда его усадили, подъехала прямо к трапу самолета. Именно здесь Михееву сообщили, что ближайшим рейсом «Аэрофлота» он будет депортирован в Россию.

— Но в Москве меня ждет опасность, — обратился Михеев к полицейскому офицеру и показал ему тот самый документ, в котором говорилось, что при появлении в России он будет убит. — Может быть, если уж мне нельзя оставаться в Швейцарии, я могу улететь в какую-либо иную страну?

— Сожалею, месье Михеев, но у вас нет паспорта, а без паспорта с нашей сопроводительной вы можете лететь только в ту страну, гражданином которой являетесь, — пояснил офицер.

— А где мой паспорт?

— Трудно сказать. У нас его нет, в полицейском управлении тоже нет, надо искать.

— Ну так ищите.

— Сожалею, — еще раз повторил полицейский, — но сегодня суббота, все закрыто.

— И что, нельзя подождать до понедельника?

— У меня строжайшее предписание отправить вас именно сегодня и именно рейсом русской авиакомпании, — твердо заявил офицер.

— А если я не подчинюсь?

— Тогда мы вынуждены будем применить силу.

— Для этого вам придется вызвать спецназ. Предупреждаю, я — мастер восточных единоборств и просто так не дамся. Я буду сопротивляться до тех пор, пока спецназовцы не поломают мне все кости и в самолет вы сможете занести меня только на носилках. Прекрасный будет для репортеров повод порассуждать о хваленой швейцарской демократии.

— Но, месье Михеев, я всего лишь только исполнитель приказов, что же я могу поделать?

— Свяжитесь с вашей прокуратурой, и пусть мне выдадут официальный документ с указанием генерального прокурора о моей депортации именно в Россию.

— Вы же сами видите — посадка на московский рейс уже заканчивается, такое согласование может затянуться надолго…

— Это ваши проблемы. Я о своем решении вас известил и его не изменю, — Сергей решительно направился к автомобилю, на котором его привезли на летное поле, бросив через плечо: — Не теряйте времени, месье.

Полицейский чиновник отошел на несколько шагов, довольно долго говорил с кем-то по мобильному телефону. В прокуратуре, посовещавшись, смекнули, что после вчерашнего позорного поражения швейцарской юстиции, о котором уже гудит весь мир, им не хватало только скандала в аэропорту. В кейсе полицейского офицера оказался встроенный туда компактный факс. Уже через полчаса из него выполз лист бумаги:

«Генеральная прокуратура Швейцарии

Полиция кантона Женева

Полиция безопасности

Секция 4

СРОЧНО

Относительно Михеева Сергея

ПРЕДПИСАНИЕ-СОПРОВОЖДЕНИЕ

Мы подтверждаем, что господин Михеев Сергей должен быть выслан сегодня в Москву рейсом «Аэрофлота» СУ-368 по требованию

ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА ШВЕЙЦАРИИ.

Полиция безопасности

Секция 4».

Посадка в самолет давно уже закончилась, даже трап убрали. Пассажиры нервничали, недоумевая, чем вызвана такая длительная задержка. Наконец те, кто сидел у левых иллюминаторов, увидели, как к открытому люку аэробуса приставили техническую металлическую лесенку и по ней поднялся рослый плечистый мужчина.

Первым, кого увидел Михеев, войдя в салон самолета, был его дружок Сенька Лавацкий. Он вскочил со своего места и с восторженным возгласом бросился навстречу к Сергею. Но поспевшая стюардесса уже торопила:

— Проходите, проходите быстрее, мы и так уже из-за вас задержались.

— Девушка, ну куда ему проходить? Вот возле меня место свободное, если надо доплатить, я доплачу, — просящее начал Лавацкий и многозначительно достал бумажник.

— Ни о каком свободном месте и речи быть не может, — строго заявила бортпроводница. — У гражданина предписание на место в