Триумфальные ворота у Тверской заставы. Фото. Начало 1930-х.

Слева в глубине Белорусский вокзал

Странно, да не слишком, если вспомнить манию просвещенного дворянства восхищаться Бонапартом и до, и после, и во время освободительной кампании. Сам победитель Александр чувствовал себя чем западнее, тем увереннее. Первенствуя в мире, он предпочитал обозревать Россию с места своего поверженного «брата».

Когда же Бонапарт обозревал Москву с обрыва Воробьевых гор, он делал это с места Александра.

Кутузов тоже видится Москве на кромке Гор. Он приезжал молиться в церковь Воробьева накануне Филевского совета. Здание построено словно нарочно к случаю, в 1811 году. Предполагают, на Горах Кутузов изучал возможность дать сражение спиной к Москве. Тогда бы Горы повернулись против внешнего врага, как подобает предместному холму.

Но вероятнее, Кутузов стал лицом к Москве. Он был глазами (глазом) армии – в момент, когда взгляд армии на ход войны должен был разойтись со взглядом города.

Взгляд армии, ушедшей из Москвы и сманеврировавшей на Калужскую дорогу, делался тождествен взгляду юго-западных уездов и губерний, простиравшихся за Воробьевыми горами. Взгляду Боровска, сожженного французами, остановившего их Малоярославца, угрожаемой Калуги. Взгляду тех, кому исход Наполеона из Москвы не показался отступлением. Действительно, из собственной столицы на них вываливалась в полном боевом порядке вражеская армия.

Юго-западные Воробьевы горы служат кромкой, выходом четвертой части мира. Постаментом ее знаков. Не одни французы, но и крымцы возвышались здесь над городом. Однако всех важнее знаки юго-западной Руси и византийской ойкумены.

Древнейшее село на Воробьевых – Голенищево, известное с XIV столетия. Село на боковых отрогах Гор, в виду смоленско-киевской дороги, лежавшей по долине Сетуни. Село и резиденция митрополитов Киевских, основанная Феогностом либо Алексием и облюбованная Киприаном. Вот кто первые насельники Воробьевых гор.

Голенищево постольку означает ойкумену, поскольку знаков Киприан. Балканский славянин, афонец, посол вселенского Патриархата при митрополите Алексии, затем митрополит Литовский, наконец и Киевский (то есть литовский и московский), Киприан настойчиво и трудно подготавливал трансляцию Империи в Москву. К заслуге удержания Ольгерда и до некоторых пор Ягайло в византийском горизонте он присовокупил заслугу реставрации единой русской митрополии, заслугу литургической реформы и иные, любая из которых сделала бы честь духовному правлению.

В Степенной книге середины XVI века сказано, что Киприан, «любяще же и безмятежно жити, и время безмолвия улучити, и того ради часто пребывая в своем селе митрополстем на Голенищеве, иже бяше место безплищно и безмятежно, безмолвно же и покойно от всякаго смущения, между двою рек Сетуни и Раменки, идеже есть церковь во имя Святых триех Святителей…» – текст, делающий Голенищево одним из первых литературно оглашенных мест Москвы.

На склоне лет святитель мало выезжал из Голенищева, где даже поставлял епископов. Едва ли это означает оппозицию Москве, тем более через плечо горы. Фигура Киприана ставила Москву к Горам как местное к вселенскому, что было верно до падения Константинополя. Горы на окоеме города неявно означали православный Рим.

Пятый московский патриарх Иосиф в середине XVII века построил голенищевскую Троицкую церковь, существующую ныне. Патриарший Константинополь был в те годы опосредован Москве Киевской митрополией. А Воробьевы горы, возвышенные по-днепровски, стоящие стеной на юго-западе, за полотном реки, развернутые на Москву, – Горы служили постаментом знаков Киева.

Когда в 1648 году Ртищев и окружавшие его малороссийские ученые монахи задумали в Москве училище по образцу Киево-Могилянского, их взгляд остановился на подоле Воробьевых гор, где издревле стояла Андреевская церковь. Образовав вокруг нее одноименный братский монастырь, ревнители могли намеренно уподоблять его Братскому Киевскому на Подоле монастырю, приюту Могилянского коллегиума.

Церковь Троицы в Голенищеве.

Литография Штадлера и Паттинота по рисунку Алексея Мартынова. 1848

Панорама Замоскворечья из Кремля. Литография по рисунку Д. Индейцева.

Конец XIX века. Фрагмент.

Мысль об основании монастыря для перевода части могилянской братии подал Москве сам Петр Могила, киевский митрополит. Связь выбранного места с киевской (Калужской) дорогой отметил Соловьев. Соборной церковью была Преображенская, позднее называвшаяся Воскресенской; но красноречива стойкость имени «Андреевский». В надвратной церкви Андрея Стратилата действительно существовал придел Андрея Первозванного – редчайшее в Москве, но характерно киевское посвящение. «Во имя же Андреа Христом Первозванна апостола обитель сия бысть созданна», – уверяет Епифаний Славинецкий, виднейший деятель Андреевского братства и киевской учености в Москве.

Географические и духовные координаты этой учености записаны первоначальным именем Московской духовной академии – наследницы Андреевского братства: Славяно-греко-латинская.

Случайно ли Булгаков, попрощавшийся с Москвой с высот Ваганькова и Воробьевых гор, был киевлянин?

Свое открытие Москвы Булгаков, как и Кржижановский, начал выходом на Киевском вокзале. Вокзал и Горы помещаются на общей градообразующей оси, той самой, с юго-запада на северо-восток.

Андреевский монастырь в Москве.

Литография по рисунку А.А. Мартынова.

Середина XIX века

Андреевская богадельня Московского купеческого общества. Фото из Альбома Найденова. 1884

Герой «Записок на манжетах», едва прибыв на Киевский вокзал, немедля оседлал этот господствующий ветер и перелетел сквозь ночь на самую вершину Сретенской горы, в литературный сектор Наркомпроса, то есть в Дом «Россия».