– Правильно, – с улыбкой согласился Мейсон.

– Я тебя не понимаю.

– Карр, – пояснил Мейсон, – человек разносторонний. Оченьизобретательный. Несомненно, что большую часть своей деятельности он ведет вдругих местах и под другими именами. Здесь, в Голливуде, когда занимаетсявопросами бизнеса, он – Робиндейл Э. Хоксли, в Сан-Франциско он – Карр Люсмен,проживающий по Делингтон-авеню в доме номер 1309.

– Какая мне разница, Перри, сколько у него имен. Все равнолечить огнестрельное ранение, не…

– Не имея каких-нибудь доказательных объяснений, которые быудовлетворили врача или полицию, – продолжил его мысль Мейсон. – Как ЭлстонКарр, который живет над квартирой, где совершено убийство, он, естественно, немог бы дать никаких объяснений в Лос-Анджелесе. Но как Карр Люсмен, проживающийв Сан-Франциско и в таком округе, где не совершалось никаких убийств, у него невозникло затруднений с выдумкой версии, которая бы вполне удовлетворилаполицию.

– Что ты от меня ждешь, Перри?

– Пусть он во всем признается. Мне закручивать гайки не сруки, а тебе можно.

– Где Карр сейчас?

– В больнице.

– Разве врач не отправил его в больницу сразу после того,как сделал осмотр раны?

– Очевидно, нет. Она поначалу не выглядела очень серьезной,пока не появились осложнения. Врач, вероятно, рекомендовал ему покой, а вслучае появления каких-то тревожных симптомов – снова обратитьсянепосредственно к нему.

– Но что требуется от меня? – недоумевал Дрейк.

– Выуди у Карра любую информацию, какую только сможешь!Выясни его версию относительно событий, происшедших в ночь, когда стреляли.

– А мне не попадет, – заволновался Дрейк, – если я скрою отполиции эту информацию?

– Так у тебя же еще нет никакой информации!

– Да ты мне столько наговорил…

– Не считаешь ли ты, Пол, – усмехнулся Мейсон, – что тебеследует каждый раз бежать в полицию, когда какой-то адвокат излагает тебебестолковую версию по случившемуся делу, а?

Дрейк некоторое время колебался.

– Ну… ну, нет, – протянул он.

Мейсон подмигнул ему:

– По всей вероятности, моя версия просто сумасбродна. А вотв вырезке из газеты, где описывается, как Карр Люсмен выстрелил в себя понеосторожности в Сан-Франциско, это, полагаю, версия его собственная. Я быхотел, чтобы ты провел расследование обстоятельств.

– Когда мне начинать? – спросил Дрейк.

– Закажи место в самолете. В самолете и соснешь часок.

– О нет, не часок, – запротестовал иронично Дрейк. – Может,полчасика удастся. Не хочу приучать себя слишком много спать… Уэнстон знает опулевом ранении?

– Вероятно. Он отвез Карра в больницу во второй половинедня, у того начинался озноб, когда я его видел в последний раз. Кожа быласухой, лицо горело.

– Кто знает о происшедшем в ту ночь, когда случиласьстрельба? – спросил Дрейк. – Кроме Карра, знает еще кто-нибудь?

– Да, – сказал Мейсон. – По крайней мере один человек.

– Кто же это?

– Тот, – усмехнулся Мейсон, – кто спустил курок.

Дрейк потянулся к телефону и голосом, в котором явнопреобладала усталость, попросил дежурного оператора:

– Соедините меня с аэропортом. Мне надо срочно заказатьбилет на ближайший рейс самолета в Сан-Франциско.

Кивком Мейсон пригласил своего секретаря:

– Ну, Делла, пойдем и мы раскручивать это дело, только сдругого конца.

В машине, на пути к дому Джентри, Мейсон говорил ей:

– Надо было бы давно заняться этим Стилом.

– Не понимаю – как.

– А очень просто, – пояснил Мейсон. – Когда мы обсуждали этодело, помнишь, я сказал: тот, кто получал в доме сообщения, но по какой-топричине не мог быть вызван к телефону, должен иметь свободный доступ к словарю.И еще помнишь, миссис Джентри с самого начала говорила мне, что у Стила –комната, которую он снимает и живет у них на правах члена семьи, но при одномусловии: ему нельзя пользоваться телефоном, и так свои висят на нем… Помнишь?..У хозяйки трое детей, каждый в таком возрасте, когда назначают разного родасвидания. Звонит телефон, все настораживаются, следят, кто схватит трубкупервым. И часто случается так: надо звонить, но кто-нибудь из детей в этотмомент обязательно разговаривает по телефону… Помнишь, она рассказывала?

Делла кивнула.

– И вот я стал искать человека, – продолжил Мейсон, –который не имел бы возможности пользоваться телефоном. Я-то полагал, что этопроисходит по причине какой-то его физической немощи: глухой, например, иликалека… Мне и в голову не приходило простейшее решение: подумать о том, комуотказано в праве пользоваться аппаратом и одновременно кому нельзя былоустановить свой собственный телефон, не привлекая к этому слишком большоговнимания.

– Но почему Стил был убит, если он был тем, комупредназначалось сообщение?

– По всей вероятности, – предположил Мейсон, – мы имеем делос последствиями какой-то давней махинации. Другого объяснения в данный моментмне просто не приходит в голову. Конечно, мы пока не располагаем всеми данными…

– Тогда, должно быть, его убил Карр.

– Мы можем по минутам проследить, что делал этот человек, –возразил Мейсон. – Уэнстон к этому отношения не имеет. Ведь Стил, должно быть,был убит часа за два до нашего появления в Сан-Франциско. Нет сомнения в том,что Карр был и остается очень больным человеком. Пулевое ранение в ногу, потерякрови, выстрел и общее напряжение последних дней отняли у него немало сил, аведь физически он немощен, к тому же у него артрит. Вероятно, он передвигаетсяс трудом и очень медленно. Так что, думаю, мы можем его исключить из круга лиц,которых можно подозревать в непосредственном убийстве Стила.

– А в ту ночь, когда была стрельба, полагаете, Карр все-такиспускался вниз?

– Это единственный вывод, вытекающий из логики событий, –сказал Мейсон. – Сигнализация была установлена так, чтобы он мог ее слышать. Ион признает, что в самом деле слышал ее. Очевидно, Карр поднялся и медленнопошел вниз. У сейфа он кого-то застал, кто не ожидал его появления, и тотстрелял.

– Вы полагаете, Стил получил сообщение, которое вы оставилив консервной банке, до того… как он был убит?

– Не знаю, – сказал Мейсон. – Его смерть несколько усложняетположение дел.

– Как это?