эллиадского гражданина. В любой другой ситуации его бы уже одолели волнение и чувство собственной неуместности, однако сейчас усталость играла ему на пользу, поскольку притупляла чувства, низводя волны тревоги до легкой ряби на поверхности сознания. Теос сверился со схемой на наручном компьютере «Квадрос», понял, что наконец добрался до нужного места, и стал всматриваться в лица. Через несколько секунд он заметил двух молодых офицеров в темно-зеленой форме. В мужчине с роскошными каштановыми волосами он признал лейтенанта Феруса, командира отряда «Молния», профиль которого ранее просматривал в базе данных экспедиции.

Он подошел к офицерам, болтавшим между палаток. Лейтенант Ферус, бурно жестикулировавший, обернулся и поднял изогнутые брови. Теос представился, поприветствовал их и отметил выдающиеся успехи отряда в сегодняшнем сражении. Спокойный офицер с аккуратно уложенной светлой шевелюрой и добрыми голубыми глазами назвался лейтенантом Лазаревым, командиром танкового отряда «Гром». Как ни странно, Ферус и Лазарев не выказали ни капли враждебности к чужаку и даже ответили ему взаимной похвалой, указав при прощальном рукопожатии в направлении выживших бойцов из «Молота». Ферус бросил напоследок: «Так держать, лейтенант Галиан, совместными усилиями мы выберемся из этой задницы!»

Приободренный неожиданным добродушием офицеров, он прошел два десятка метров, как в глаза ему бросились те самые золотистые волосы прямиком из сна, что выглядывали из-под зеленоватого навеса палатки. Забыв об усталости, бремени потерь и веянии смерти, он почувствовал, как сердце яро заколотилось в груди. Он вобрал побольше воздуха и шагнул вперед.

На согнутых коленях девушки лежал раскрытый альбом. На верхней странице виднелся аккуратно выполненный портрет парня с легкой щетиной, обрамлявшей узкое лицо. Бледные руки мастерски орудовали автоматическим карандашом, внося в произведение искусства финальные штрихи. Переставляя внезапно задеревеневшие ноги, Теос обходил палатку, пока не оказался напротив девушки поразительной красоты. Даже тяжелая жизнь не оставила на ее фарфоровой коже ни единого изъяна. Идеальная внешность напоминала шедевр великого мастера, высеченный на века. Взгляд широко раскрытых сапфировых очей устремился на него. Девушка тут же отложила альбом и вскочила на ноги, еще до того, как Теос успел вымолвить хоть слово. Лишь когда она предстала пред ним — усталая, но при этом удивленная, очаровательная, — он, с трудом сдерживая трепет, произнес:

— Добрый вечер, Иза… Белла. Не знаю, помните ли вы меня, я лейтенант Теос Галиан, мы уже виделись в первый день экспедиции. Я обсуждал тактику с лейтенантом Ферусом и решил зайти к вам. Я сожалею о том, что произошло с вашими товарищами из отряда «Молот». Прошу прощения, что не смог помочь вам, когда был нужен больше всего.

Теос чувствовал себя так неловко, словно пытался пригласить девушку на свидание, что случалось с ним всего трижды в жизни и никогда не заканчивалось ничем хорошим. Однако тревожные мысли вмиг улетучились, едва на красивом лице Беллы показалась радушная улыбка.

— Рада видеть вас вновь, сэр. Вам не в чем извиняться, мы знали, что штаб был уничтожен. Вы и сами пострадали не меньше нас. Ужасно, скольких мы потеряли за эти дни... Но я рада, что вы живы. Это настоящее чудо.

— Еще я хотел поблагодарить вас. Вы, наверное, и сами не знаете, что спасли мне жизнь этим утром.

Белла моргнула длинным ресницами:

— Утром... на рассвете? Мы наткнулись на остеррианский отряд, когда наконец догнали экспедицию. Вы были там?

Теос засунул одну руку в карман:

— Госпиталь, где я тогда лежал, застрял в той части лагеря, которую атаковали остеррианцы, и не мог выбраться из-под огня. Если бы вы не подоспели вовремя, для меня и других раненых все могло бы закончиться печально.

— Я и не думала, что такие совпадение бывают... Наши внезапные встречи все больше походят на традицию: уже не первый раз мы сталкиваемся друг с другом по воле случая, как тем вечером, когда мы все еще надеялись на лучшее.

— После всего, что произошло, начинаешь понимать, как много значат такие спокойные и приятные моменты, — его взор пал на уголок белого альбома, выглядывавшего из открытой палатки. — Кстати, вы очень красиво рисуете. Трудно представить, сколько труда понадобилось, чтобы овладеть таким мастерством.

Белла опустила глаза:

— Спасибо. Мне всегда нравилось рисовать, поэтому я никогда не расценивала это как труд. Скорее, наоборот, каждый раз, когда берешься за карандаш и воплощаешь свои задумки и чувства на бумаге, внутри возникает чувство глубокой удовлетворенности от того, что создаешь что-то своими руками. А на душе становится легче.

— Наверное, сложнее всего изобразить человека таким, каким он был на самом деле?

— От каждого портрета, в отличие от фотографии, должен исходить свет, такой же, какой когда-то излучал человек. Это сама его сущность, то, кем он был и останется навсегда. Я лишь пытаюсь уловить этот свет и перенести его на бумагу.

— И у вас отлично получается. Вы явно увлекаетесь живописью уже не первый год.

— Честно говоря, так давно, что уже и не вспомнить. Еще когда наша семья жила в Телезии, я любила смотреть, как мама пишет картины — у нее они получались такими яркими и необычными, — и решила попробовать сама. По-моему, это было еще до того, как я пошла в школу… — Девушка застыла на месте, погружаясь в теплый омут памяти. — В то же время я начала сочинять стихи, до сих пор иногда пытаюсь... хотя рисовать у меня всегда получалось гораздо лучше. Раньше я занималась этим для души, а сейчас — в память о товарищах.

Из соседней палатки раздалось шуршание, привлекшее его внимание. Теос осознал, что все это время не отрывал глаз от Беллы, и только сейчас огляделся по сторонам. К своему удивлению он обнаружил, что их общение с самого начала проходило при свидетелях. Его щеки начали гореть.

Как глупо. Конечно, мы тут не одни, это же палаточный городок.

Курчавая черноволосая девушка с совсем юным лицом, подходившим больше ребенку, выбралась из палатки и небрежно ему отсалютовала. В нескольких метрах позади него стояли двое парней, перешептываясь между собой. Оба отдали ему честь, когда их заметили. Высокий юноша со светлыми волосами улыбнулся и кивнул, глядя на него, пока его низкий и коренастый собеседник лишь хмуро повел бровью.

Белла представила товарищей. Окрашенный смущением Теос напрямую поблагодарил их за защиту мобильного госпиталя и опять обратился к златовласой девушке:

— Ладно, больше не буду