Но прежде чем он успел сдвинуться с места, его окликнул голос, нежный, будто дуновение теплого майского ветра, в котором чувствовались колеблющиеся нотки.

— Я все равно собиралась пройтись перед сном...

— Тогда почему бы нам не прогуляться вместе, — выпалил он, не дав ей договорить.

Фарфоровые щеки Беллы порозовели, и она шагнула в его сторону.

Пока они шли по лагерю, Теос попросил обращаться к нему по имени при личном общении, как Белла и поступила. Вскоре прежнее напряжение и стеснение ушли, и теперь беседа протекала так же естественно и легко, как и река по своему руслу. А темы для разговора плавно сменяли друг друга. Сначала они поделились событиями последних суток. Рассказ Беллы про кровопролитный бой и последующее бегство по неизведанным землям заставил его проникнуться сопереживанием и ужаснуться, но в то же время он восхищался тем, с какой теплотой она отзывалась о своих товарищах, живых и мертвых. Девушка захотела узнать про жизнь Теоса до и после того, как он стал военным. Она с искрой в глазах слушала про его мечту стать генералом, частенько задавая вопросы и пытаясь разузнать, как живется в столице, а когда разговор зашел о судьбе Марианны и Ника, ее лицо омрачила печаль. После чего она поведала ему свою историю.

Белла с грустной улыбкой на лице вспоминала о жизни в Телезии, которой пришел конец с наступлением войны между Республикой Эллиад и Остеррианским Союзом. Маленькое государство стало полем жесточайшей битвы, где в ход шло любое оружие, от огнестрельного до химического, за исключением лишь ядерного. В итоге Телезия была опустошена и разорвана надвое вместе со своим населением. Беллу разлучили с родителями, но не со старшей сестрой.

— Твоя сестра сейчас тоже служит? — спросил Теос, но тут же устрашился ответа.

— Нет… ее уже нет в живых.

— Прости, не стоило мне спрашивать. Голова уже совсем не соображает, — поспешно произнес он.

— Все хорошо. Ведь в этих воспоминаниях не только страдание, но и счастье оттого, что дорогой тебе человек существовал… и продолжает существовать, пока память о нем жива. Поэтому я не хочу забывать.

Теос понимающе кивнул и приготовился слушать, пока они приближались к краю палаточного городка.

— Мы с моей старшей сестрой, Марией, четыре года жили в одном коррекционном лагере. После расставания с родителями она была единственным близким человеком, который у меня остался. Я дорожила ею больше всего, и если бы не ее поддержка, одна я бы не справилась. Когда мне исполнилось двенадцать лет, Марии уже было семнадцать, и ее собирались отправить на курсы военной подготовки, а после — на службу. Вечером перед ее отъездом мы долго не могли наговориться. Близился комендантский час, но мы все не хотели расставаться, потому что не знали, увидимся ли когда-нибудь вновь. К сожалению... это был наш последний разговор, но вовсе не из-за отбытия сестры. Когда мы прощались, на нас накинулись несколько человек и затащили в подворотню возле хозяйственных построек. Меня бросили на землю, и я... даже не смогла издать ни звука от ужаса, пока… все трое набросились на Марию. Она отбивалась изо всех сил и поцарапала одному из них лицо. Тот парень, примерно ее возраста, разозлился и ударил ее головой о стену. Тогда я подскочила к ней, но она уже не приходила в себя. Меня спасло только то, что нападавшие замешкались, и нас заметила проходившая мимо охрана лагеря, — Белла отвернулась, вытерев глаза рукавом, а затем продолжила. — Сестра умерла через два дня, так и не приходя в сознание. В лазарете сказали, что ей уже ничем не помочь. А тех пятерых, кто на нас напал, повесили через сутки после того, как Марии не стало.

Через слова Теос ощутил ее боль. Он попытался поддержать девушку:

— Не могу представить, каково нести в себе такое годами... Но в одном я уверен: Мария была бы счастлива, что ее сестра стала достойным человеком.

Белла улыбнулась сквозь слезы.

— Она всегда была добра к другим и помогала людям. Еще до лагеря я во всем повторяла за ней: походка, улыбка и даже слова... Когда ее не стало, я возненавидела всех людей вокруг, весь мир. Но каждый раз, когда я вспоминала ее, вся злость сразу же пропадала. На душе становилось так тепло, будто сестра все еще была со мной. И я захотела сохранить это чувство навсегда, решила, что буду похожей на нее, чтобы она никогда не покидала меня... Все, что у меня есть, досталось мне от сестры. Я всего лишь ей подражаю, — Белла опустила голову и тихо произнесла: — Никогда не думала, что смогу кому-нибудь рассказать всю историю…

Они дошли до последних палаточных рядов, но продолжали двигаться дальше, к стоянке техники, словно вперед их уносил поток, проистекавший из прошлого в будущее, но имевший значение лишь в настоящем. Он чуть склонил голову и заглянул в блестящие сапфировые глаза:

— Раньше ты брала пример со своей сестры, но со времен именно твои поступки сделали тебя тем, кем ты являешься сейчас. Хорошим человеком. Как бы тяжело тебе ни приходилось, твой взгляд устремлен на других.

Белла посмотрела на него.

— Скорее наоборот, когда я делаю чьи-то жизни хотя бы чуточку лучше, мне становится легче самой, — она задумалась на мгновение. — Иногда приятно заняться чем-нибудь простым, сделать что-то, пусть совершенно обычное и незначительное: погулять, как сейчас, устроить уборку, поговорить с кем-нибудь. Это сложно объяснить… И тогда, как бы плохо тебе ни было до этого, ты вновь погружаешься в течение жизни, словно в реку, и позволяешь себе насладиться ее водами, оставляя все лишнее на берегу. И так продолжаешь двигаться вперед, пока течет река, понемногу, шаг за шагом.

— Шаг за шагом... — повторил Теос.

За стоянкой техники, в пределах защитного периметра экспедиционного лагеря, возвышался небольшой холм. С молчаливого согласия друг друга Теос и Белла направились по тропе, ведущей к его вершине.

Он внезапно спросил:

— У тебя есть мечта?

— Мечта?

— Я имею в виду то, чего ты хочешь достичь в будущем. Какая-нибудь цель.

Уголки ее чувственных губ приподнялись:

— Для меня это слишком сложно. Я не заглядываю так далеко наперед. Я просто хочу, чтобы мои друзья были живы и счастливы.

— А ты не хотела бы чего-то для себя? Того, что