– Что, что случилось? – спросила я у Влада, приходя в себя.

– Тебе приснился кошмар. Ты металась во сне, шептала «отпусти». Даже слёзы проступили, посмотри… – Он нежно провёл рукой по моей мокрой щеке.

Было раннее утро. Уснуть после ночного «кошмара» у меня больше не получилось. Я немного полежала, глядя в темноту и обдумывая произошедшее. Было совсем не смешно. Попытка поговорить с Жаном во сне практически удалась, но я никак не ожидала, что свидетелем этого разговора, происходившего за гранью реальности, окажется Влад. Слава богу, я не называла имён вслух. «Отпусти», вырвавшееся из моего сна, конечно, можно было принять за что угодно, но это на самом деле было обращение к Жану. Нет, он не держал меня, не пытался обнять или поцеловать. Он просто смотрел на меня, смотрел так, как когда был влюблён в меня без памяти. Именно этот взгляд сковывал меня покрепче любых объятий, именно он стоял у меня перед глазами несколько дней, после каждого подобного сновидения. Но сегодня, когда я попробовала взбунтоваться, высвободиться из этих прозрачных оков, когда я озвучила Жану своё желание прекратить наши ночные свидания, он посмотрел на меня с таким непониманием, такой мольбой, что сердце моё готово было уже разорваться. Я плакала, понимая, что и сама не могу отпустить его, что умру, если не увижу его снова, но в то же время осознавала, что если он останется, то в реальном мире мне тоже не будет жизни, и поэтому я продолжала с болью в душе молить его: «Отпусти».

Я встала задолго до будильника, потеряв всякую надежду да и желание поспать лишних пару часов. Решила пораньше приехать на работу. Впереди были новогодние каникулы, поэтому последние дни перед праздниками обещали быть очень загруженными.

Неприятности начались с разбитой о кухонный стол чашки и разлитого на ковролин кофе. Какая-то нервозность овладела мной, движения приобрели непривычную резкость. Впрочем, это состояние преследовало меня уже пару месяцев, с момента возвращения из Италии, но сегодня я была особенно не в духе. Может, потому что встала совсем рано, ну а скорее причиной было то, из-за чего я проснулась.

По дороге на работу я пару раз проскочила на красный, тем самым создав аварийные ситуации, несмотря на то что улицы были в этот час полупустыми. После второго инцидента я даже остановилась, достала из бардачка сигареты и минут пять, неспешно затягиваясь, пыталась успокоить расшатанные нервы. Этот проверенный способ помог, но хватило его только на оставшуюся дорогу до офиса. На работе я несколько раз сорвалась на подчинённых, чего со мной до сих пор никогда не случалось. К полудню под осуждающие и, как мне показалось, даже негодующие взгляды я удалилась в свой кабинет и снова попыталась взять себя в руки. Получалось не очень. Слёзы снова хлынули из глаз (это, наверное, потому, что я пропустила утреннюю «терапию» в ванной), было безумно обидно, что именно в такой важный период моей профессиональной деятельности меня одолевает столь тяжёлая депрессия. Я снова закурила, даже не открывая окно. Слезам я дала волю в надежде, что они скоро кончатся, а привести макияж в порядок – дело пяти минут. Именно в таком состоянии, в затуманенной табачным дымом комнате меня и застал вип-клиент, а в перспективе – стратегически важный партнёр моего Дома моды.

Я, конечно, немедленно затушила сигарету и приняла деловой вид. Провожая его в клиентский зал, где хотя бы было чем дышать, я лепетала что-то про опостылевшую аллергию, утирая салфеткой потёкшую тушь. В общем, в течение нескольких секунд после его появления стало понятно, что первое впечатление обо мне безнадёжно испорчено. Он смотрел на меня с плохо скрываемым пренебрежением, пока я лично упаковывала новогодние наряды для его жены и дочери, которые они сами выбрали около месяца назад. Всем видом сей важный господин показал, что торопится и разговор о совместном ведении бизнеса, который мы любезно завязали неделю назад по телефону, придётся отложить.

Вернувшись в кабинет, я решительно достала из сумки портмоне, а из него извлекла потёртый клочок бумаги в клетку, на котором размашистым неровным Жанкиным почерком был накарябан адрес Жана. Я положила его перед собой на рабочем столе. Весь оставшийся день я вела себя спокойно и уверенно, больше никаких неприятностей и эксцессов. Я приняла твёрдое решение по окончании рабочего дня непременно наведаться по этому адресу. А дальше будь что будет.

По дороге в отдалённый от центра Москвы спальный район я всё больше убеждалась в правильности принятого решения. Возможно, это нужно было сделать намного раньше, прислушавшись к ненавязчивому совету Павла. Мне также вспомнились слова Жанны, когда она без колебаний согласилась дать мне адрес Жана. Она говорила о том, что мне не помешает посмотреть ему в глаза и понять, что он недостоин моей любви. Дай-то бог, чтобы хоть в этом она оказалась права.

В восемь вечера, не слишком поздно, но как раз в то время, когда все обычные семьи уже собираются за домашним ужином, я уже въезжала на своём «Лексусе» в тёмный, плотно заставленный автомобилями двор. Шестнадцатиэтажка, в которой живёт или когда-то жил Жан, находилась прямо около МКАДа. Я уже так давно не бывала в таких глухих районах города, а тем более в таких тесных дворах, что невольно ощутила ностальгию по ещё «добазовской» Москве. Оказывается, некоторые её районы совсем не изменились до сих пор.

С парковкой возникла проблема, оставить машину было просто негде, поэтому мне пришлось перегородить выезд паре-тройке автомобилей. Так все в этом городе делают, когда покидают машину ненадолго, главное оставить под лобовым стеклом номер мобильного. В том, что моя отлучка будет недолгой, я почему-то была уверена. Выйдя из машины, я секунду помедлила, ещё раз огляделась, нашла взглядом нужный подъезд и решительно направилась к нему. Минут пять пришлось потоптать свежевыпавший снежок в ожидании, что кто-то откроет дверь с домофоном. Как-то мне не хотелось объясняться с Жаном или его женой с помощью этого вида связи. Благо ждать пришлось недолго. Щуплый мужичок вывел на прогулку свою дворнягу, позволив мне беспрепятственно юркнуть в подъезд. В лифте, чтобы не задохнуться от зловония, оставшегося после проезжавшей в нём псины, я уткнулась носом в воротник своей норковой шубки.

Меньше всего в эти секунды я думала о том, что скажу Жану при встрече. Только оказавшись напротив кнопки звонка нужной квартиры, я обозначила, чего мне делать не стоит. Бросаться ему на шею, это раз. Потому что хоть я и не чувствую бешеной ненависти к этому человеку, но, по сути, обиды, которые он мне нанёс, вполне существенны. Не стоит также высказывать претензии по поводу его связи с Жанной и его женитьбы, это два. У каждого из нас давно своя семья, мы чужие друг другу люди, и моё недовольство будет выглядеть по крайней мере глупо. Объяснять свой приход ночными видениями, это три. Он просто подумает, что я сошла с ума.

В конце концов, нужно хотя бы убедиться, что этот адрес не устарел и по-прежнему принадлежит Жану и его семье. Для этого надо было нажать кнопку звонка – и я сделала это. Спустя минуту, когда я уже была готова с облегчением выдохнуть и развернуться к лифту, за дверью, которая являлась общей для четырёх квартир, послышался звук открывающегося замка. Дверь одной из квартир открылась, затем я услышала детский голос: