пропагандистский эффект. Натали прекрасная кандидатура, в том числе и на перспективу. А уж Суворин точно даст огня этой затее. Мы порвем весь мир на британский флаг.

Маша подняла брови:

– Почему на британский флаг?

Я запнулся.

– Ну, он ведь такой… эмм…

Показываю руками какие-то разрозненные лохмотья, отчего жена лишь рассмеялась. Хорошо хоть про нацистский флаг она ничего не знает. А может, к ее счастью, и не узнает никогда. Как и все человечество.

Но напряжение спало, и я смог вновь вернуться к проекту «Дневник».

– Женский взгляд сможет дать дополнительный толчок изменениям в нашем обществе. Роль женщин в Единстве и во всем мире должна быть значительно больше, чем сейчас. Разве ты с этим не согласна?

Императрица кивнула.

– Согласна.

Еще бы она не была согласна, прекрасно зная обо всех движениях и течениях за равноправие женщин в Европе и в ее родной Италии. А там, в мире, извините, даже на выборы женщин не допускали, не говоря уж о чем-то более серьезном. Неслучайно в Единство сейчас потянулись женщины и прочие суфражистки из Европы и США, которые записываются добровольцами в нашу армию и в особенности в авиацию. У Галанчиковой там уже практически аншлаг. Жаль только, машин в полку мало.

– Газета будет расходиться, как горячие пирожки в ярмарочный день. На тебя будут буквально… – я прикусил язык, который едва не сболтнул слово «молиться», – равняться, за тобой будут следовать, и ты станешь главным… – ищу замену слову «имиджмейкером», – двигателем всех изменений в общественной жизни всего мира. Ежедневная женская газета, которая к тому же будет переводиться на основные языки Европы, это возможность взломать лед консерватизма и мужского шовинизма, дать женщинам шанс на настоящую равноправную жизнь…

Наша с Сувориным затея была довольно дерзкой. Женская газета под редактурой (официально) камер-фрейлины Иволгиной, которая к тому же еще и станет (официально) владелицей этого издания, должна будет транслировать в общественное мнение новые идеи, новые подходы и новый женский взгляд на происходящее вокруг, в том числе взгляд на вопросы войны и мира, на общественные реформы, на переселение в «землю возможностей» Ромею и, конечно же, на вопросы подготовки к грядущей пандемии, где личное слово императрицы должно было сыграть свою весомую роль.

Нет, Маша была не против и все понимала, но связывать себя обязательствами регулярной публикации «Частного дневника императрицы» как-то не очень хотела. Это был новый формат, и у нее были определенные сомнения насчет того, а не скажется ли это «хождение в народ» на ее популярности. Одно дело «благословенная императрица» где-то там, в эмпиреях, а другое – что императрица вдруг тоже оказывается человек. Но там, где ту же Аликс вообще невозможно было представить, моя Маша все же была куда более прогрессивной. Возможно, тут играл роль возраст, быть может, в отличие от хмурого германского орднунга, наследница эпохи Возрождения была более гибкой и менее зацикленной в догмах, но по факту мы обсуждали уже частности, хотя обсуждение это было весьма и весьма непростым. Ведь мне нужно было не просто согласие, а ее вдохновенное участие в этом проекте.

– Опять же, твой дневник поможет нам подготовиться к пандемии и пройти ее с наименьшими потерями. Тебя будут слушать и будут делать так, как ты говоришь. А в нашей консервативно-деревенской стране это очень важно. Иначе все наши потуги с ИСС и остальным Минспасом ничего нам не дадут.

Ромея. Константинополь. 19 сентября (2 октября) 1917 года

Инженер-капитан Маршин с шумом втянул в легкие воздух. Да, кто бы мог подумать, что ему доведется в своей жизни вдохнуть свежий ветер русского Царьграда? Ну, а то, что он формально ромейский, разве это что-то меняет? Пусть пока в Константинополе подавляющее большинство состоит из местных греков, но русских тут становится с каждым днем все больше и больше. Сотни и тысячи переселенцев прибывают каждый день.

И не только русских.

Сегодня вместе с ним прибыли из-за океана триста шестьдесят семь американцев. Цифра вроде и небольшая, но качество этого товара было выше всяческих похвал! Инженеры, техники, специалисты. Немало было и младших компаньонов из числа тех американских фирм, которые захотели открыть свои филиалы и производства в Ромее. И это было лишь началом потока.

Вернее, началом послужили первые прибывшие во главе с Теслой, которого, кстати сказать, уговорить на переезд в «дикие края Азии» было совсем непросто. Благо полученный из Москвы карт-бланш позволял Александру Тимофеевичу торговаться в весьма широких рамках. Что ж, пост ректора Императорского Константинопольского университета, практически неограниченное финансирование исследований, да еще и плюс к тому возможность создавать свои коммерческие предприятия – все это было весьма лакомым кушем даже для такого амбициозного человека, каким был Никола Тесла. Приняв предложение императора, он развернул свои амбиции на полную. Его «Электрическая Ромея» захватила своими масштабами даже воображение самого Маршина.

Взглянув на часы, капитан заспешил в сторону порта. Вскорости прибудет «Иоланта», ради которой он и отправился в этот вояж. Или, быть может, как надеялся Маршин, кое-кто из пассажиров «Иоланты» отправился в этот вояж ради встречи с ним.

Константинополь был уже полностью очищен от явных следов пожаров и боев за город. Дома были выкрашены и пусть еще не ухожены, но все же уже не создавали ощущения покинутости и заброшенности. На улицах становилось довольно людно, и среди военных в русской и новой ромейской форме все чаще встречались местные типажи из числа гражданского населения. Появились торговцы, какие-то разносчики, на берегах Босфора появились лодочники и прочие перевозчики. Жизнь восстанавливалась и вновь шла своим чередом.

Пока забавно выглядели русские переселенцы, которые, еще не освоившись, глазели на местные красоты и чудные строения. Впрочем, сам факт соседства русского мастерового и османских «сараев» выглядел довольно забавно. Местами даже комично. Но даже во взгляде озиравшихся по сторонам переселенцев не было испуга или чего-то такого. Нет, они оглядывали окрестные пейзажи хозяйским взглядом, явно прицениваясь и примеряясь. Что, в свою очередь, не могло сильно нравиться