– Вы бы поосторожнее, – серьезно посоветовал Евгений Фаберже, стоявший на безопасном расстоянии. – Кувалда может отскочить и серьезно вас поранить.

– Ничего, разберусь, – буркнул Бокий, вновь поднимая кувалду.

Примерившись, он ударил точно между дверей, но бронированный металл, будто оскорбившись, оттолкнул от себя два пуда железа, заставив собравшихся невольно отстраниться.

– Что здесь происходит? – послышался взволнованный женский голос.

Повернувшись, Глеб Бокий увидел шагавшую к ним высокую пожилую даму. Даже старость не могла лишить ее прирожденной элегантности. Естественную худобу подчеркивало длинное узкое платье, перетянутое в талии широким ремнем. Низкую увядшую грудь украшало длинное ожерелье с крупным жемчугом, заигравшее матовым светом на фоне вспыхнувших электрических лампочек. Пепельные с проседью волосы собраны сбоку в высокую башню с большой изумрудной заколкой. Во всем ее облике было столько изящества и грации, какие передаются только предками. На каждой клетке ее сморщенного лица были отражены следы глубокого увядания. Кожа на скулах пообветшала, собралась в тоненькую сеточку, но даже через старческое одряхление были видны следы былой красоты.

– Матушка, все в порядке. Ты только не беспокойся, – произнес Евгений Карлович, взяв ее руки в свои ладони. – Эти господа нам немного помогают. У нас разладился замок, и они оказались столь любезны, что пришли на помощь.

– Это правда? – строго посмотрела Августа Богдановна на Бокия, продолжавшего держать обеими руками тяжелую кувалду.

Старушка чем-то напоминала Глебу Ивановичу собственную мать: уверенный голос, горделивый поворот головы, взгляд прямой, как у классной дамы, после которого даже самый решительный боец испытывает робость.

– Ну-у, – слегка замешкался он и, поймав выразительный, взывавший к помощи взор Евгения Фаберже, продолжил: – Да… Мы решили помочь… Кувалда в этом деле – самое верное средство.

– Знаете, от вас столько шума. Вы не могли бы стучать как-нибудь потише? – неодобрительно покачала головой женщина.

– Попробуем…

– Вы переполошили всю прислугу.

– Знаете, мадам… – попытался возмутиться Бокий, но, натолкнувшись неожиданно на твердый взгляд Евгения Фаберже, смешался: – Мы будем стараться.

– Матушка, я вас провожу.

Августа Богдановна не сдавалась. Кажется, что она всерьез собралась сделать выволочку вошедшим. Строго посмотрев на солдат, стоявших в холле, произнесла:

– Вы бы, господа, хоть ноги бы вытирали. На улице слякоть! Натоптано по всей гостиной… И потом, этот деготь, – неодобрительно покачала она головой, – у меня даже в горле запершило. – Вскинув красивую увядающую голову, она зашагала по коридору.

– Видал? – обратился Глеб Бокий к солдату, стоявшему рядом. – Такую взбучку мне сделала. Честно говоря, я прямо оробел. Гимназистом себя почувствовал.

Главный бухгалтер, скуповатый на проявление эмоций, разлепил губы, показав желтоватые крупные зубы:

– Августа Богдановна, она такая, во всем порядок любит.

– Вот вы двое, – протянул Бокий кувалду бойцам, – колотите дверь, пока она не откроется. Все понятно?

– Так точно, товарищ Бокий!

– Вот и славно.

– Товарищ Бокий, – выкрикнул с лестницы подбежавший боец. – Нашли!

– Чего нашли?

– Оружие нашли! В двух больших ящиках.

– Нашли, говоришь? – со зловещей интонацией переспросил Глеб Иванович. – Пойдем… Посмотрим, что вы там отыскали. – И быстро повернулся к послу: – Значит, вы говорите, что здание принадлежит дипмиссии?

– Именно так, – слегка наклонив голову, холодно проговорил Одье.

– Стало быть, вы отвечаете за все, что в нем находится?

– Кхм… Не хочу сказать, что за все… Здание очень большое, его просто так не осмотришь…

– От кого же это вы собираетесь отстреливаться, господин посол?

– Я могу не знать обо всех вещах, которые в нем находятся.

– Вот давайте и посмотрим.

Зашагали на второй этаж по толстой зеленой ковровой дорожке. Резкий и порывистый в движениях Бокий контрастировал с Эдвардом Одье, заметно медлительным и оттого казавшимся невероятно важным. Свернули в ближайшую комнату, выглядевшую в сравнении с другими невероятно аскетичной. Из роскоши были лишь небольшие милые фигурки из поделочного камня, стоявшие на тумбочках по углам, да вот еще настольная лампа с широким темно-зеленым тканевым абажуром.

– И где оружие? – обвел комнату долгим взглядом Глеб Иванович.

– Вот здесь оно, в кладовой, товарищ Бокий.

Глеб Иванович прошел за шкаф и в тесной кладовой комнате увидел два ящика, в каких обычно перетаскивают оружие. У верхнего ящика одна доска была сломана, и из него задиристо проглядывал граненый штык.

– Чей это кабинет? – строго спросил он. – Ваш?

– Не имею понятия, – отрезал Эдвард Одье.

– Видно, со всем этим придется разбираться. И с вами тоже, – нахмурился Бокий.

– Вы забываете, господин председатель, что я дипломат, лицо неприкосновенное.

– Это не мешает вышвырнуть вас отсюда!

Выбили верхнюю крышку. В ящике лежало аккуратно сложенное оружие. Винтовки были не новые, с военной биографией, но сохранились в прекрасном состоянии. Небольшое помещение наполнилось запахом оружейного масла.

С первого этажа продолжали раздаваться размеренные удары. На какое-то время они затихали, и подкрадывалась мысль, что сейф взломан, и здание погрузится в желаемую тишину, но потом звуки звучали вновь, будоража здание от подвала до самой крыши. Сильные удары пробивались через двойные рамы на улицу, заставляли прохожих недоуменно вскидывать головы, дальними отголосками добирались до Дворцовой площади. Со стороны могло показаться, что какой-то особо ретивый работник решил выкорчевать здание из фундамента, но оно упорно сопротивлялось насилию.

Заложив руки за спину, швейцарский посол вышел из кабинета. Невесело хмыкнув в удаляющуюся спину, Бокий произнес:

– Оружие отнести в машину! Провести обыск по всей форме. А всю эту роскошь, – поднял он с тумбочки лазурную статуэтку, – изъять!

– Но позвольте, – подался вперед Евгений Карлович, – это даже не драгоценности, а поделки!

– Вот мы и разберемся что к чему… У нас есть свои оценщики. А с вами, господин Фаберже, и с вашей матушкой у нас будет разговор особый. Было объявлено сдавать оружие, однако вы не только не сдали, но устроили в здании настоящий оружейный склад. До особого распоряжения вы не должны покидать Петроград. Вам все понятно?

– Да, – глухо проговорил Евгений Карлович.

У Московской заставы Прокопий остановился и подробно расспросил о Большакове. Начальник патруля лишь едко хмыкнул, а потом переспросил: