вещи. Но дура — ты. И только один из вас сегодня будет плакать, пока не заснёт.

Одна слезинка скатилась по моей щеке, за ней последовала другая. Позади меня открылась дверь, и я провела рукой по щекам, радуясь тьме.

— Готов ехать? — Спросила я, гордясь тем, как спокойно звучал мой голос.

— Да.

Мы подошли к машине, и я оцепенело ждала, пока он отпирал пассажирскую дверцу. Когда я села, я была осторожна, чтобы не задеть его, и сама захлопнула дверцу.

Волнуясь, что он собирается извиниться или предложить объяснение прямо там, на обочине, я почувствовала облегчение, когда он завёл машину и тронулся с места. Мне не хотелось слушать его извинения. Не в этот раз.

Поездка домой была напряжённой и молчаливой. Я вцепилась в край сиденья, словно это был спасательный плот в неспокойных водах. Когда он въехал в свой гараж, я быстро отстегнула ремень безопасности.

— Винни, подожди. — Он протянул руку и обхватил мой запястье. — Не уходи пока.

Я застыла, держась одной рукой за дверную ручку.

— Я должен извиниться.

— В этом нет необходимости.

— Нет, это необходимо. Я не имел в виду то, что сказал.

— Я думаю, ты не хотел, чтобы я это услышала.

Он выдохнул.

— Это так, но то, что я сказал, прозвучало неправильно. Это не просто секс между нами. Я завёлся из-за того, что говорила моя сестра, и вышел из себя.

— Всё нормально. Теперь я пойду.

Но он держал меня за запястье.

— Нет, всё не нормально, Винни. Я сказал что-то отвратительное, и ты должна отчитать меня за это.

— Ты этого хочешь? — Вырвав руку из его хватки, я повернулась к нему лицом. — Чтобы я так разозлилась, что больше никогда не захотела тебя видеть? Чтобы наговорила тебе гадостей в ответ, чтобы ранить твои чувства так же, как ты ранил мои?

Его челюсть была крепко сжата.

— Да.

— Ну, я так не поступаю. Я не обращаюсь так с людьми, которые мне небезразличны.

Выдохнув, он зажал переносицу.

— Ненавижу, что причинил тебе боль.

— Ты не первый и не последний. Я буду жить.

Он опустил руку и посмотрел на меня.

— Винни. — Его голос надломился.

— Я просто буду честной, Декс. — Я не могла остановить слезы, потому просто позволила им течь. — Я знаю, это не то, что мы планировали. Я очень старалась не влюбиться в тебя. Я не хотела этого делать. Но влюбилась.

— Не говори этого, — умолял он.

— Я должна. Возможно, я дура, но я не трусиха. Я люблю тебя. И я не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Но ты уезжаешь, — пробормотал он. — И я не могу просить тебя остаться.

— Не можешь или не хочешь?

Он открыл рот, потом снова закрыл. Сглотнул. — Не могу.

— Почему?

— Потому что это не то, о чём мы договаривались. И ты должна следовать за своей мечтой.

— Но всё меняется, — я рыдала. — А мечтаний у меня много. Одна из них — найти человека, с которым можно разделить жизнь. И если ты готов попробовать, может, у нас с тобой всё получится. Может, мне и не нужно уезжать.

Он покачал головой.

— Так будет лучше, Винни. Ты идёшь своей дорогой, а я своей.

— Но не тогда, когда у нас есть чувства друг к другу! Разве это ничего не значит? — Сделав глубокий, дрожащий вдох, я заставила себя быть храброй. — У тебя есть чувства ко мне?

Он смотрел прямо перед собой. Его челюсть тикала.

— Я знаю, о чём мы договаривались в начале. Но я давно не слышала, чтобы ты это говорил. Это всё ещё правда?

Казалось, прошла вечность, прежде чем он ответил. И когда он заговорил, его голос звучал по-другому.

— Это всё ещё правда, — сказал он деревянно. Он посмотрел на меня с совершенно отсутствующим выражением лица. — Я не люблю тебя.

Я зажмурила глаза, слезы заструились по щекам.

— Прощай, Декс. — Подавляя рыдания, я вышла из машины, поспешила из гаража и вошла в свою парадную дверь.

Как только она закрылась, я разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони, моё тело содрогалось от боли и унижения. Я плакала до тех пор, пока у меня не пересохли глаза, а потом поднялась вверх, стёрла остатки макияжа и легла в постель.

Вскоре печаль снова наполнила колодец, и, как я и предполагала, я проплакала до тех пор, пока не заснула.

Но это была моя собственная вина.

* * *

На следующий день было воскресенье, поэтому я должна пойти к родителям на обед, но не смогла заставить себя это сделать. Моё лицо было опухшим, глаза налиты кровью, и мне не хотелось никому объяснять, почему я выгляжу, как после крушения поезда. К тому же, мне нужно было многое упаковать: грузовик для переезда должен был приехать в среду, а в четверг я уезжала в Род-Айленд.

Моя квартира ещё не была продана, но, хотя мой агент сказал мне, что с мебелью она будет смотреться лучше, я не хотела ничего оставлять. Это было бы похоже на новый старт, если бы мне не пришлось возвращаться сюда.

Я позвонила маме и извинилась, что меня не будет сегодня на ужине, списав заложенность носа на несуществующую простуду, гуляющую вокруг, и своим отсутствием в дороге.

— О ужине не волнуйся, — сказала она. — Но милая, ты уверена, что с тобой всё хорошо?

— Я в порядке, — вяло ответила я. — Просто выбилась из сил.

— Давай я принесу тебе чего-нибудь поесть?

— Нет, мама, не надо. У меня есть что поесть. — Я посмотрела на свой холодильник без всякого аппетита.

— Ну, тогда обязательно поешь. И хорошо выспись.

— Я так и сделаю.

Но после того, как мы отключились, я почувствовала себя такой одинокой, что позвонила Элли.

— Привет. Можешь приехать?

— Конечно. Что случилось?

— Мы с Дексом разошлись прошлой ночью, и мне бы не помешала подруга, — сказала я, рыдание застряло у меня в горле.

— Уже еду.

Она появилась с тако и текилой.

— Так что произошло? — спросила она, наливая нам по рюмке.

— Именно то, чего я не хотела, чтобы произошло, — несчастно сказала я. Распаковывая тако из пакета, я рассказала ей о том, что подслушала в доме Бри, и о последнем разговоре в гараже.

— Ауч. — Она протянула мне рюмку. — Мне жаль, Вин.

— Мне некого винить, кроме себя. — Я опрокинула рюмку, поморщившись, когда она обожгла мне горло. — Ну, может, тебя.

Она опрокинула свою рюмку и поморщилась.

— Меня! Я не говорила тебе влюбляться в этого парня. Я просто сказала, что можно пару раз его трахнуть.

— Ты уже должна была