— Ещё движение, рядовой, и свой блокнот будешь из задницы доставать, — медленно проговорил я.

— Чего сразу блокнот-то, — обиженно буркнул Мягонький и повесил магострел на седло.

У белобрысого человека за валуном блеснуло стёклышко. Рассматривал нас в подзорную трубу.

— Сивый, вылунь ты грёбанный! Слепой, что ли?! — весело крикнул я, подняв руку.

* * *

— Царевич, значит, — пыхтел, набивая грубо смолоченный табак в трубку, Хомяк, — Не, ты глянь, Сивый, какими мы с тобой связями-то обжились?! Ни хрена не сделали, твою-то Пробоину, только пирус в задницу ловим… А тут на тебе, под моим началом сам царевич служил.

Сержант ткнул локтем Сивого, который дремал, полулёжа на плоском камне. Пережитое было позади, и солдат просто мечтал отдохнуть и насладиться жизнью, пока ласковое солнышко пробивалось к нему сквозь ветви смоковницы.

— Угу, — буркнул белобрысый, поглаживая только-только зажившее бедро, — И вправду, тесна Красногория, никогда не знаешь, в какой заднице Василия встретишь. То он седой, то рыжий, а то царевич…

Хомяк захохотал. Заулыбались и другие солдаты из его взвода, которых я не знал, за исключением смутно знакомых лиц. Кажется, многих Хомяк забрал с собой из-под Межедара.

— Я бы попросил вас проявлять уважение к представителю царского рода, — взвился Влад, вскочив на ноги.

— А это что за важный хрен? — Хомяк, морщась от нового вкуса табака, равнодушно покосился на Истомина.

Я потянул Влада назад, грубо заставив его снова опустить задницу на землю.

— А тебя я помню, ещё в Маловратске, — Хомяк ткнул трубкой в сторону Громова, — Плохо, но помню…

— Точненько, — кивнул Фёдор.

Мы все сидели у входа в то самое ущелье. Вблизи оно оказалось довольно высоким, отвесные скалы выглядели неприступными.

Издали я думал, что это искусственное явление, а вблизи же было видно, что это огромная трещина. Чтобы пройти ущелье, требовалось спуститься в тёмную лощину — огромную трещину в своё время затопило селевым потоком, и здорово намыло на дно всякого хлама, а заодно и плодородной почвы.

Потоков не было уже очень давно, и поэтому темнота ущелья мерцала тенями кустов и травы.

— Здесь солнце сраное, а там жуков немеряно, — хлопнув себя по плечу, сказал Хомяк, — Комары, слепни, клещи… На хрен такие дежурства!

— Угу, — снова буркнул Белобрысый.

— Ну, так что, вылунь… — тут Хомяк встретился взглядом с Истоминым, — Ой, простите, пожалуйста, ваше хренолуние!

Истомин собрался было опять высказать, но я ткнул раздражённого Влада локтем:

— Им можно. Ясно?

— Предельно, — процедил сквозь зубы Истомин.

Эх, телохранитель недоделанный. Он от чего меня охраняет, от вражеской пули или от острого языка?

— Царевич Василий, м-м-м, — жеманно попробовав на вкус мой новый титул, проговорил Хомяк, — Мы ж под Межедаром разошлись, да?

— Ага, — усмехнулся я, — Вроде как.

— Ох, вы тогда и наделали шума в лагере, — Хомяк затянулся и, кашлянув, выпустил колечко, — Ну, расскажи хоть, вылунь, где пропадал-то?

Конечно, я не поделился с сержантом правдивой историей. Я ему доверял, но много ушей не должны были слышать о том, что после Межедара богиня телепортировала меня в пустыню, потом я дошёл с одноглазым до Святых Земель, полных зомби, и там встретился с ещё одним наследником трона Красногории. Как и не должны были слышать, что мы помахались там с кучей чернолунников, по совместительству Одержимых, и что теперь уже моя душа телепортировалась в Храм Первого Полнолуния, чтобы в теле упитанного оракула доковылять до успыальницы.

Пришлось немного рафинировать историю, подчистить для ушей Истомина и Мягонького, но Хомяк умел читать между строк. Он знал, что когда-нибудь сможет услышать всю правду.

Так что в исправленной версии я сердцем почуял, что являюсь наследником, дошёл до Храма лесами да полями, попытался пройти в усыпальницу мимо Храма Первого Полнолуния, но застал самый разгар событий, а именно осаду Храма царской гвардией.

И волшебным образом воссоединился с семьёй.

— Бывают же чудеса, да, Сивый? — ухмыльнулся Хомяк.

— Угу, — буркнул тот, — Богата Красногория на чудеса, из всех щелей лезут.

Что же касается Сивого и его чудесной встречи с нами…

* * *

Да, за валуном на дороге обнаружился именно белобрысый, причём в крайне плачевном состоянии.

Хомяк, после очередного ночлега перед «сраным ущельем», сразу после рассвета послал Сивого в Ночёвку за провизией, но тот по пути наткнулся на засаду. Точнее, это была засада не на него, а на кого-то, кто должен был идти из Ночёвки к долине.

Трое незнакомцев, как раз выходивших на дорогу с холмов, открыли огонь по Сивому, и тот попытался укрыться в придорожной канаве…

«В ногу мне зарядили, сволочи! В ту самую, представляешь… Я в них все патроны расстрелял, на хрен!»

Сивый по-честному признался, что ни в кого не попал, но зато враги тоже бросились врассыпную.

«А там ещё из-за спины полезли… Ну я и думаю, всё, хана тебе, Сивый! Да тут не только мне, а всей Красногории хана, наверняка великолунцы пришли, на столицу прут».

В общем, неглубокая придорожная канавка спасла Сивого от первого залпа, а потом…

«Что потом?» — спросил я.

«Потом я выглядываю, а никого нет на дороге», — пожал плечами Сивый, — «А по холмам «уголёк» скачет, эти отстреливаются, и одни бошки летят».

«Уголёк?!»

«Ну, да…»

«Точно? Нам вроде про комка говорили залётного».

«Слушай, Вася, я ж сколько уже отпахал на Вертунах? Я чего, уголька не признаю? Там и трава опалённая, и запах от него…»

В общем, Сивый хромоногим галопом понёсся до валуна, где приметил вывалившуюся коробку с патронами. Патронов там оказалось всего два, а вокруг уже тишина…

Я его вполне понимал. Только-только выжил после обстрела, потом увидел тварь ещё страшнее, добрался до укрытия. И тут на тебе, сидишь в тишине в кустах, у валуна в обнимку с винтовкой, и не знаешь, чего и откуда ждать.

«В воздухе гарь, «угольком» несёт так, что слёзы наворачиваются… На дороге-то кровища, он же их, наверное, напополам перекусил. Честно, вылунь, у меня очко так сжало, наверное, штык бы переломило!»

В общем, так и просидел Сивый до полудня. Ногу перетянул, устал, нервы на пределе… С такой ногой ему «ни обратно, ни до Ночёвки, да ещё этот уголёк сраный подвывал, я точно слышал».

«А чего стрелял?»

«Да показалось, что уголёк на меня попёр… Ну, тень его