И никто не знает: как посадить в Кремль радеющих о многонациональном Отечестве.

Ленин произнес с броневика речь. Ельцин зачитал с броневика указ. Залезание на броню обоих вождей подвигло массы на революцию.

Дудение на реакционных дудах мешало исполнению высоких замыслов и Ленина, и Ельцина. Первый избавил народ от тлетворного воздействия буржуазных газет и партий, второй – от газет и парторганизаций коммунистических.

Заклинанием лозунгов «Власть – Советам!», «Землю – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!» грешили до занимания высших госпостов как Ленин, так и Ельцин. Но оба своевременно подвергли свои взгляды исправлению. Ленин заменил власть Советов властью ЧК, ревкомов и парткомов, а Ельцин заменяет властью мэрий, префектур и президентских наместников. Вождем Октября земельно-фабричное добро было национализировано в пользу радеющей о трудовом люде бюрократии, вождем же Августа оно с успехом приватизируется во благо толстосумов, денно и нощно думающих о голодных и разутых-раздетых гражданах…

От нетерпения поскорее осчастливить пролетариат и крестьянство и от нежелания тратить время на парламентскую болтовню Ленин подверг разгону Учредительное собрание, а недовольных этим несознательных питерских интеллигентов подвел под расстреляние через стволы Красной гвардии. Жажда быстрейшего осчастливливания трудящихся присуща и Ельцину: вспомним страстное его борение за программу «500 дней». Но он, по извещению злых языков, до сих пор не приступил к подбиранию кандидатуры нового матроса Железняка, годного к угомонению словоохотливого парламента РСФСР.

Промедление в столь нужном следовании Ленину с пониманием встречено фанатами Ельцина: у Владимира Ильича была послушная Красная гвардия, а Борис Николаевич только приступил к созданию преданной Национальной гвардии.

Большевизм в России зародился от читания иноземных книжек и ненависти фанатиков и неудачников ко всей элите общества. Современный демократизм в СССР был зачат от поедания вкусных харчей и покупания престижных шмоток в длительных загранкомандировках. Право на это имели лишь баловни судьбы – доверенные лица правящей бюрократии. Средь известных ныне всему свету идеологов, пропагандистов и агитаторов советского демдвижения есть и бывший посол в Канаде, и бывший собкор в Европе, и горячий «борец за мир», не устававший лично инспектировать страны империализма, и поэт, вечно гастролировавший за кордоном, и экономист, много попотевший на международных конференциях, и публицист, мучившийся на стажировке в США. Возвращаясь на Родину с мечтой о ее светлом завтра, они, в отличие от большевиков, не создавали подпольных рабочих кружков, не издавали нелегальных газет, не комплектовали боевых дружин. Им не надобно было брать штурмом Кремль. У них, приближенных к Партийному Двору, была возможность его соблазнить. И они эту возможность не упустили. Изначально прозападная ориентация объявленной сверху перестройки – тому свидетельство.

Все последующее пятилетие политическая борьба в стране сводилась в основном к борьбе между принявшей и не принявшей иноземные идеалы номенклатурой. Первая, захватив в свои руки средства массовой информации и насулив народу горы рыночного счастья, практически не оставила второй шансов на победу. После выборов 1989 и 1990 годов абсолютное большинство госпартработников, не успевших или не захотевших поклясться в верности прозападным реформам, оказались не у дел, а партийные органы в центре и на местах утратили все властные полномочий В результате многочисленный партаппарат был поставлен перед выбором: либо отречься от компрадорской политики, самостоятельно проводимой генсеком-президентом, и объявить КПСС партией, которая оппозиционна власти, либо по-прежнему делать вид, что он является аппаратом правящей партии, и слепо вилять за Горбачевым.

Партаппарат выбрал последнее и тем самым блестяще подыграл революционерам-демократам. Не открестившись от властных структур, он обрек себя на роль козла отпущения и таким образом спас гибнувшую репутацию Горбачева и уберег от народного недовольства Ельцина. Но благодарности, увы, не заслужил ни от того, ни от другого.

События 19–21 августа высветили политическую импотенцию партаппарата. Ни ЦК КПСС и РКП, ни большинство обкомов, горкомов, райкомов не нашли в себе духу ни стать на сторону ГКЧП, ни выступить против него. Когда же Ельцин издал указ о приостановке деятельности РКП, где утверждалось: «Коммунистическая партия РСФСР (читай: 15 миллионов граждан. – Н.А.) поддержала так называемый ГКЧП», – ни один видный партработник не пошел в народ и не заявил об абсурдности обвинения. Наконец, когда на основе второго ельцинского указа «Об имуществе КПСС» начался самовольный захват партийных зданий, ни одно из них не было забаррикадировано или защищено пикетами партаппарата: «нет» грабежу собственности коммунистов новой бюрократией…

Факты эти доказывают: аппарат партии был абсолютно безобиден для демократических властителей, и они могли и впредь использовать его как козла отпущения. Могли, но не захотели. Почему?

Прозападная номенклатура урвала власть у номенклатуры державно-социалистической с помощью тысяч и тысяч рядовых граждан, которых она зазвала в политику и которым помогла получить депутатские мандаты. Нечиновные депутаты посадили в президентское кресло Горбачева и избавили его тем самым от зависимости перед Политбюро. Они же обеспечили победу Ельцина над Полозковым. Ими же проложена дорога к единоличному правлению в столицах Попова и Собчака.

Все, что можно было поиметь от депутатского народа, номенклатура уже поимела, и теперь он стал ей не нужен, с ним хлопотно: у него полно разных мнений и амбиций. А марш-бросок к капитализму требует единомыслия и дисциплины. Короче говоря, перестроившаяся номенклатура теперь хочет управлять самостоятельно. Депутаты это видят и мириться с этим не желают. Дело генерала Комиссарова – первый бой между неконтролируемым народоправством и вызревающим тоталитаризмом, но, вероятно, не последний.

Победоносная война с депутатами без антипартийных указов была бы невозможна. Если бы компартия сохранилась в прежнем виде, тогда она: с ее прессой, с ее материальной базой и деньгами, – сделалась бы привлекательным союзником для расчехвощенного депутатства. А если бы они объединились, да если бы приняли в свои объятия рабочие организации, которые неизбежно станут расти, как грибы, по мере всеобщей приватизации страны, то президентам и мэрам пришлось бы стучать лбами о стену. Указы против КПСС и РКП выжгли плацдарм, на котором могла формироваться широкая оппозиция. Но это была не единственная их цель. Подписав указы, Ельцин по сути дела отменил в республике презумпцию невиновности, без суда и следствия фактически запретил деятельность 15 миллионов граждан и дал «зеленый свет» разбойному дележу ее партсобственности. Тем самым им был как бы запущен пробный шар: проглотит ли общество беззаконие? Проглотило. Союзная прокуратура указы не заметила. Прокуратура РСФСР отреагировала на них оригинально: не мешкая ни дня, она вселилась в 20-й подъезд здания ЦК КПСС. Ни одна демократическая организация протеста против произвола не выразила. Если тысячи партаппаратчиков не нашли сегодня защиты, найдут ли ее завтра тысячи депутатов? И кто помешает призвать матроса Железняка и раздать стволы Национальной гвардии?..