подальше. Я могла приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. И пока я прогуливалась по территории, я сосредоточилась на той небольшой свободе, которую я обрела.

Не на том болезненном, скручивающим стыдом, от которого у меня свело живот.

Крошечный ребенок. Я напугала крошечного ребенка. Заставила его плакать. Если бы это сошло мне с рук, я могла бы убить его.

Что случилось со мной с тех пор, как я попала сюда? Был ли это яд Сабиума? Или это место только что вывело на поверхность именно меня?

Прошли месяцы. Я больше не изучала лица каждого придворного, ожидая, когда начнутся перешептывания. Больше не ждала, когда Сабиум заслонит мой дверной проем и потребует объяснить, почему люди болтают. Почему они сказали, что я отрицала, что ребенок мой.

Мои мысли вернулись к побегу. К убийству. Однажды я найду способ покончить с Сабиумом. Это будет не в этом году. Или в следующем. Но это произойдет. Я бы заставила его заплатить за то, что он сделал со мной.

А потом появилась няня.

В моей библиотеке.

У нее была бледная кожа, темные волосы и проницательный взгляд. И она была на моей территории. Одна. Единственный человек, способный сделать мою жизнь еще более трудной.

Должно быть, наблюдать за моей улыбкой было ужасно.

Она не дрогнула.

— Ваш сын болен, ваше величество. Вы нужны ему.

Няня выдержала мой взгляд, и я увидела невысказанную угрозу в ее глазах.

— Если ты думаешь убить меня, ты должна знать, что у меня есть сила атаки, — пробормотала она. — Это одна из причин, по которой меня выбрали няней для вашего сына. Чтобы защитить его.

Ее дерзость могла бы впечатлить, если бы она не шантажировала меня.

— Как тебя зовут?

— Орлисса, ваше величество.

— И чего именно ты хочешь, Орлисса?

— Я хочу, чтобы ты увидела своего сына.

— Он не мой сын, — прошипела я.

— Несмотря ни на что, — ее взгляд был по-прежнему тверд, — ты — все, что у него есть.

Я взвесила свои потенциальные действия. Я поверила ей, когда она сказала, что обладает силой атаки. Моей собственной силы… не хватало. Это была просто одна из тех вещей, над которыми Сабиум любил подшучивать надо мной.

— Я сделаю это, а ты клянешься хранить молчание. Навсегда.

— Я готова поклясться в этом.

— Десять минут, — сказала я онемевшими губами. — Я увижусь с ним в течение десяти минут.

Она кивнула, поворачиваясь и ведя меня в детскую.

В детской было тихо. Мирно. Я не переступала порог этого крыла замка с тех пор, как была той девочкой, которая думала, что у нее может быть собственный ребенок. Мое сердце ударилось о ребра.

Шея Орлиссы была очень белой. Ее пульс бился ровно. Вероятно, я могла бы перерезать ей горло прежде, чем она успела бы воспользоваться своей силой.

— У него жар уже два дня, — прошептала она, подводя меня ближе к кровати.

Мальчик был таким маленьким. Я и забыла, насколько он был маленьким. Когда он ковылял по этому замку, как будто он был его владельцем, этот смех вырывался из его груди, он казался больше, чем на самом деле.

— Где целители?

— Они посетили его и позаботились о самом худшем. Если бы они излечивали все детские лихорадки, его тело не научилось бы излечивать такие вещи само. Ему придется потерпеть это еще немного.

— Возможно, лучше избавить его от страданий.

Простой поворот запястья — и его шея сломалась бы. Жизнь была страданием. Покончить с ним было бы милосердием.

Орлисса сделала паузу.

— Я собираюсь притвориться, что не слышала этого, — сказала она.

Несмотря на ситуацию, мой рот дернулся.

Казалось, она ждала, что я что-то сделаю.

— Говори.

— Вам следует сесть на его кровать, ваше величество. Попытайтесь утешить его. Могу я доверить вам побыть с ним наедине?

— Если я убью его, то сразу после этого умру в мучениях, — сообщила я ей. — Регнер обеспечит это.

Ее губы сжались, но она кивнула.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она.

Я забыла его имя. Если я спрошу об этом сейчас, Орлисса каким-то образом заставит меня заплатить.

— Нет, — сказала я. — Ты можешь идти.

После секундного колебания она развернулась и вышла за дверь.

Я осмотрела спящего ребенка. У него были смехотворно длинные ресницы. Его лицо было бледным, за исключением раскрасневшихся щек. И он захныкал во сне.

Обратив свое внимание на остальную часть комнаты, я осмотрела ее.

Она казалась… большой для такого маленького мальчика. В одном углу стояла коробка с деревянными игрушками, несколько из них валялись снаружи. Как будто он играл до того, как заболел. Я вглядывалась в темноту, читая вырезанное слово на одной из игрушек.

Джемовый.

Он пошевелился, издав крик, и я посмотрела в сторону двери. Зеленые глаза открылись и встретились с моими. Его взгляд был затуманенным, растерянным. Его маленькое личико сморщилось.

— Мама?

Я вздохнула. Если бы я отрицала это, он мог бы завыть, и эта назойливая няня каким-то образом заставила бы меня заплатить за это. Я знала, что она так и сделает.

Поэтому я ничего не сказала. И мы смотрели друг на друга.

Орлисса сказала мне успокоить его. Я должна была сказать ей, что понятия не имею, что это значит. Он вздрогнул, и я плотнее укутала его одеялом. Моя рука коснулась его теплой щеки, и, прежде чем я поняла, что делаю, я убрала волосы с его лба. Его веки отяжелели.

На прикроватном столике стояла крошечная чашка с водой.

— Ты хочешь пить, дитя мое?

Он кивнул, и я помогла ему сесть. Его одежда была влажной от пота. Температура спала? Мальчик сделал несколько глотков воды.

Я забрала чашку обратно, ожидая, пока он ляжет.

Вместо этого он забрался ко мне на колени.

Я замерла.