— Ну, надень орден, пойди в горком партии, военкомат, стукни кулаком по столу, потребуй, может, что и получится. Главное, это найди стол, от хозяина которого зависит решение твоего вопроса, — советовал я Виталию.

Он соглашался, обещал, но, прощаясь с ним, я понимал, что он не так воспитан, стучать не будет и никуда не пойдет, а поэтому его и впредь ожидают еще очень много кабинетов, о пороги которых ему придется спотыкаться.

Больше я Виталия не встречал. Его тетя подарила мне свадебную фотографию Виталия и Светы. Я передал ее в краеведческий музей г. Абакана. Мне очень хотелось, чтобы жители Хакасии гордились своим земляком. Часто бывая в музейном зале, посвященном афганской войне, я долго смотрю на Виталия и Свету и радуюсь. Все-таки хорошо, что в трудное время они нашли друг друга, что война не лишила их чистой и светлой любви. Мой земляк, солдат «необъявленной» войны, и его жена достойны светлой и счастливой любви!

За время войны я встречал много людей, с разными должностями и званиями, и горжусь, что судьба сводила меня с ними. Некоторые стали Героями Советского Союза, многие награждены боевыми наградами. Но в наградах ли дело? Доставались они по-разному, и цена у них неодинакова.

Фамилии некоторых забылись, другие остались в памяти на долгие годы.

Служил в четвертой роте сержант Александр Березин. При взятии горного перевала автоматной очередью ему пробило каску. Сержант остался жив, но осколок железа от каски вошел ему в голову. Александра отправили сначала в кандагарский, затем в ташкентский госпиталь. Удалять осколок не стали, потому что не смогли, и он, размером с палец, выступал из черепа, как гребешок. Хотели Александра уволить в запас по ранению, но он попросил дать ему возможность дослужить свой срок. Учитывая состояние его здоровья и перенесенное ранение, его оставили в Ташкенте. Прошло несколько недель. Однажды в штабную палатку зашел ротный и доложил комбату, что Березин вернулся назад и сейчас находится в роте.

— Ну-ка, давай его сюда! — потребовал комбат.

Через несколько минут в палатку вошел улыбающийся сержант и доложил, что прибыл в батальон для дальнейшего прохождения службы.

— Сашок, рассказывай все по порядку! — поздоровавшись с ним за руку, обратился майор Пархомюк к нему. — Как ты вообще, без документов, пересек границу и оказался здесь? Тебе же с твоим ранением давно уже нужно находиться дома?

И Александр рассказал, что, как ни пытался привыкнуть к спокойной службе в Ташкенте, но так и не смог. Собрал свои вещи в солдатский вещмешок, «зайцем» сел в самолет, обойдя пограничный досмотр, и вот теперь он здесь. Правда, военный билет и другие документы остались в Ташкенте.

— Ну, ты молодец, ну, ты дал! — восторгался комбат.

Да и мы все, находившиеся в этот момент в палатке, были удивлены: одни стараются найти пути-лазейки, чтобы убежать отсюда, а сержант вернулся. Мы поочередно щупали большой железный «гребешок» на его голове и не могли понять его.

— Врачи сказали, что, возможно, осколок сам развернется и выйдет без хирургического вмешательства. Вытаскивать его отказались, сказали, что находится рядом с жизненно важным сосудом, который можно при операции повредить.

— Нет, все-таки он молодец! — обсуждали офицеры поступок сержанта. — Хотя впереди еще несколько месяцев службы, и всякое может случиться!

Березин добросовестно дослужил свой срок. Правда, после одного тяжелого боя, за который его представили ко второй награде, он сказал ребятам: «А может, я и зря вернулся сюда? Зачем было рисковать? Это же Афганистан. Быстрее бы домой!»

Саша остался жив. Не помню, откуда он родом: не то с Украины, не то с Молдавии? Как сложилась его судьба, жив ли он, носит ли в себе еще тот осколок? И куда направил свой богатый боевой опыт? Сейчас везде неспокойно. Многие вопросы решаются с позиций силы и с оружием в руках. Не хотелось, чтобы он и другие, прошедшие ту страшную войну, были втянуты в новые. Боевого опыта у нас много, а это очень страшно…

Когда в часть пришел первый Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждениях орденами и медалями и я узнал, что в нем есть и моя фамилия, был очень рад. На это у меня были свои причины. Первая, вполне человеческая: я, как и любой награжденный офицер, был горд, что и моя боевая работа была отмечена командованием части, правительством страны. А вторая…

Все эти годы в моих ушах звучали другие, тяжелые и страшные слова: «Именем Союза Советских Социалистических Республик, я проклинаю этих негодяев и требую судить их по всей строгости советского закона». Слова были адресованы нам, понуро сидящим на импровизированной скамье подсудимых в актовом зале Абаканского политехнического техникума: мне, Владимиру Дубинскому, Владимиру Липнягову, Александру Клименкову. Говорил их военрук техникума, майор в отставке Аполлон Григорьевич Тотышев. Гневные и, с точки зрения многих и самого говорящего, справедливые слова. Но тогда думалось не об этом.

Через два дня мы должны были защищать дипломные работы, тем самым закончив почти четырехлетнее обучение в техникуме. И вдруг этот показательный товарищеский суд, десятки осуждающих и сочувствующих глаз. На душе тяжесть и недоумение. Как же так? Кто и по какому праву разрешил военруку говорить от имени всей страны? Ведь не только нас сейчас надо судить, но и тех, кто спровоцировал нас на это и сидит сейчас в этом же зале в роли обиженных пай-мальчиков! Это они виноваты в случившемся!

Хотелось кричать, умолять, стоять перед всеми на коленях, лишь бы поверили, разобрались и простили. Но никто не разбирался, не поверил и не простил. Речь военрука была основной, последней и решающей, приговор вынесен: из техникума исключить!

…25 мая 1972 года, когда мы заканчивали написание дипломных работ, у меня родилась дочь Света. Сначала были просто поздравления друзей, одногруппников. Но через несколько дней, закончив написание проектов, начертив чертежи и собрав все необходимые подписи, решили отметить рождение первого в группе ребенка. Кто это предложил, не помню, да и не в этом суть. Скинулись, купили вина, водки, закуски. Накрыли в общежитии столы, отметили это событие и разошлись. Ночью в комнату вошли двое ребят из нашей группы. Лицо одного из них нельзя было узнать: черное от побоев, в крови. Они рассказали, что стояли возле девичьего общежития техникума, разговаривали со знакомыми девушками. К ним подошла группа ребят из нашего же техникума, но курсом младше, попросили закурить. Как и случается в таких случаях, сначала нахамили на словах, затем без причины ударили одного, сбили с ног другого и начали пинать. И хоть ребята-выпускники были не из робкого десятка и физически крепкие, толпа разъяренных, подвыпивших парней их одолела.

— Пойдем разберемся с ними, — еле шевеля побитыми губами, попросил меня Дубинский Владимир. — Их же никто не трогал и не собирался этого делать! Они первыми начали, тем более пьяные, толпой, при девчонках. Я одного парня знаю, он у твоего брата в секции бокса тренируется, его тоже Сергеем зовут. Пойдем, поговорим, разберемся! Как же я на диплом пойду с такой физиономией?