— Синельников, это снова ты? Тюрьма по тебе плачет! Держите их! — Словно из-под земли, неожиданно появилась комендант общежития Лидия Тарасовна, гроза всех общежитских парней.

— Сволочи! — утирая разбитую губу, со злостью выговорил я, сбив с ног самого последнего и наиболее агрессивного обидчика.

— Держите их! — истерично кричала комендант. Но никого поблизости не было.

Воспользовавшись моментом, мы вырвались из общежития и пошли к военкомату. На душе было очень скверно: «Сейчас опять разнесутся слухи по техникуму, что я организовал драку. Шел в общежитие с благими намерениями и снова вляпался в такую ерунду. Да, нас выгнали, но, видимо, еще остались подонки, которых тоже надо гнать, и чем быстрее, тем лучше. Наш пример никого ничему не научил!»

Служить попал на Тихоокеанский флот, в береговые части. Служили в одной роте с Владимиром Липняговым. Всякое в армии повидали — и хорошее, и плохое. Больше всего унижало разделение по призывам.

Служить я пошел в 20 лет, когда мои ровесники уже возвращались после службы домой. В армии, как и все, я тоже столкнулся с «дедовщиной». Это когда сослуживец, прослуживший на несколько месяцев больше тебя, пытается тобой командовать, не имея на это никаких моральных и юридических прав.

— Сынок, бегом на камбуз, принеси нам что-нибудь похавать, — как-то сказал мне один матрос старшего призыва, когда я стоял дневальным по роте. Его наглая морда, развязный тон, блатной, зэковский жаргон раздражали меня.

— Не могу — охраняю ружейную комнату. Второго дневального нет. Дежурный на докладе у дежурного по части, — сдерживая ярость, как можно спокойнее ответил я.

— Ты оборзел, салага! Приготовься, после отбоя мы тебя немного поучим уму-разуму.

Поздно ночью, когда молодые воины вылизали дочиста все уголки казармы и им было разрешено до утреннего подъема час-другой поспать, ко мне снова подошел тот, кто обещал проучить меня.

— Ну что, задачу повторить или сам помнишь? Бегом на камбуз, принеси что-нибудь поесть будущим дедушкам!

— Тебе до дедушки еще, как медному котелку пахать! — съязвил я. — Прослужил меньше года, а уже в деды. Никуда не пойду! — заявил я, заканчивая этот разговор. «Дедушка» сходил на второй этаж казармы и привел с собой еще двоих матросов. Видимо, разговор обо мне уже состоялся, потому что один из подошедших, словно играя какую-то роль на сцене, небрежно, даже как-то брезгливо, двумя пальцами правой руки взял меня за горло и повторил.

— Бегом на камбуз, ушан, а не то сейчас получишь за милую душу и будешь у меня до самого дембеля вечным пахарем.

Я стоял в шинели с морским штык-ножом на поясном ремне и уже «созрел» для иного разговора. Увидев, что я пытаюсь отстегнуть ремень, мой обидчик даже как-то обрадовался.

— Ну, давай, снимай, да побыстрее, следуй за мной, в умывальник! Оборзела молодежь! Ну, ничего, сейчас мы тебя немного проучим, вмиг шелковым станешь. Это я тебе обещаю.

Скинув шинель и бросив ее тут же, на тумбочку дневального, я пошел за двумя «дедушками», третий сопровождал меня сзади. Зашли в умывальник, они сразу же закрыли плотно дверь и окружили меня. Не отвечая на их идиотские вопросы, я ударил с двух рук, вырубив двоих «учителей» сразу. Повернулся к третьему. Он стоял бледнее белой кафельной плитки.

— Ну, что?

Взял его левой рукой за ремень, потянул на себя, потом резко и сильно ткнул кулаком в его печень. Тот издал неприятный захлебывающийся звук.

— Мразь вонючая. Еще руку на кого-нибудь поднимете, побью, как псов поганых, а тебя — в первую очередь. Им это тоже передай! — И пошел на свое место.

Через некоторое время все трое тихо вышли из умывальника и пошли в кубрик.

— Разбуди меня, пожалуйста, завтра за десять минут до подъема, — отведя глаза в сторону, попросил тот, кто брал меня за горло.

После такого урока они «в шесть секунд» стали нормальными людьми. Мой урок пошел им на пользу: свое поведение они изменили, и не только по отношению ко мне.

— Ты что, боксер? — спросил меня сержант Максудов на следующее утро.

— Да так, занимался немного, — уклончиво ответил я ему.

— Запомни, я хоть боксом и не занимался, но в бараний рог тебя сверну моментом за то, что поднял руку на старший призыв. И ты еще об этом пожалеешь! Вон отсюда!

— Есть!

— Вернись назад! — уже за дверью услышал я голос сержанта.

Вернулся.

— Ты что себе позволяешь, салага, почему не четко сделал поворот на месте, не отошел строевым шагом? Ну-ка, повтори 20 раз, как положено по Уставу.

Повторил.

— Ну, ладно, пока свободен, но я тобой персонально займусь. А сейчас — бегом в столовую, накрывай на столы. Потом разберемся.

Владимир Липнягов остался в расположении дневальным, я побежал в столовую получать продукты и накрывать столы личному составу. Вскоре пришла рота. Прием пищи уже заканчивался, когда я увидел, что сержант Максудов взял оставленные мною для второго дневального хлеб, масло и сахар.

— Товарищ сержант, не берите порцию. Это для дневального, матроса Липнягова, — обратился я к нему.

Он поглядел на меня, как на надоедливую букашку.

Когда сержант взял и уже потянул кусок к своему рту, я задержал его руку.

— Ну, ушан, ты меня достал! — Он отшвырнул от себя кусок хлеба с маслом и схватил меня за грудки.

Зная последствия за оскорбление сержанта, но понимая, что он подонок и негодяй, я не стал его бить, а просто силой положил на лопатки прямо на стол, за которым он сидел со своими земляками. Подержал его некоторое время, чтобы убедился, что я сильнее его, и вдруг почувствовал как кто-то сильный отрывает меня от пола. Цепкая рука держала меня за «шкирку», и я увидел солдата — земляка сержанта Максудова, который служил в стройбате, рядом с нашей частью. Здоровый, волосатый, ну, вылитая горилла. Он небрежно отбросил меня в сторону и что-то по-своему сказал сержанту. Тот, словно петух, набросился на меня, но получил хороший удар в солнечное сплетение. Глаза стройбатовца налились яростью, и он снова потянулся ко мне. Не уверенный, что смогу причинить неприятность этому бугаю, я схватил с соседнего стола литую тяжелую кухонную поварешку на длинной ручке.

— Не подходи, чурка, зашибу!

Солдаты и матросы выбежали из-за столов. Начался гвалт. Назревала массовая драка. В дверях столовой появился дежурный по части, вынимая из кобуры пистолет.

— Садись за стол! — повелительно крикнул мне сержант Андреев и, подав команду на выход, повел роту в казарму. Через несколько минут за мной прибежали.

— Иди, Максудов вызывает!

У входа в казарму стоял сержант Максудов и с ним несколько его земляков. Они повели меня за здание на разборки. Максудов угрожал, что меня посадит за то, что я поднял на него руку. Я молчал, понимая, что это провокация. За нами наблюдали, и если я ударил бы его первым, все подтвердили бы это. Чурки не трогали меня, потому что боялись. Не добившись того, чего хотели, разошлись. Пошел в казарму и я. Вскоре меня вызвал в канцелярию замполит роты, старший лейтенант Сиделев.