— И всё? — разочаровался я.

— Не всё.

«Святой Митрий! — Я закатил глаза. — Как же тяжело!»

Мои голосовые связки имитировали скрип. Официант, не поддавшись магнетизму демонолога, утопал за стойку. Пригорюнившийся Гьюдиче сказал:

— Там было конкретное имя.

— Я весь внимание.

— Аннелиза Кольманн.

— Уверены?

Гьюдиче одарил меня высокомерной гримасой. О, как близок он был к сломанному носу!

— Я уверен, месье сыщик. Письмо состояло из двух предложений. «Ад — это вагина. Ад — это вагина Аннелизы Кольманн». Не спрашивайте, кто такая — не имею понятия.

— Слава Сатане, — выдохнул я, без промедления вставая. Полчаса давиться вонью пота, который Гьюдиче безрезультатно пытался скрыть, опрыскавшись духами, — как по мне, чересчур. — Всего хорошего, магистр.

— Не хотите поприсутствовать на таинстве? — Гьюдиче коснулся моего локтя затянутыми в перчатку пальцами. — Вечером мы призываем Маракса.

— Самого Маракса? С радостью, да боюсь лобковых вшей.

Я зашагал к выходу. Старая алкоголичка махнула страусовыми перьями.

— Угостишь даму, красавчик?

При ближайшем рассмотрении лет ей было около пятидесяти. Полы шляпы маскировали клеймо, вырезанное доброхотами на морщинистом лбу: кривую свастику. Одна из лапок фашистского креста перерезала бровь и заползла на веко алкоголички.

— Лови, красотка. — Я ссыпал в подставленную ладонь горстку сантимов.

— Немного опытной ласки?

— В другой раз, крошка.

— Я тут с рассвета до заката.

Мы обменялись воздушными поцелуями. Над площадью Ада плыли пышные облака, воробьи срывались с фигурных фризов, чирикали в кронах конских каштанов. Внизу простирались чертоги мертвецов. Угольный фургон обдал выхлопным газом. Я прикурил сигарету и взял курс на седьмой округ. Шёл по бульвару Распай мимо кладбища Монпарнас и всех этих милых домов, в которых творили Пикассо, Модильяни и прочие знаменитости. Я гадал, где мне найти Аннелизу Кольманн, девку с адской лоханкой.

* * *

До магистра Гьюдиче был сопливый малый, просивший называть его Тамплиером. До Тамплиера — таролог с нервным тиком, а ещё раньше — забулдыга — розенкрейцер, представившийся потомком известного оккультиста Элифаса Леви. С занимательными людьми водил дружбу Валенте; я наотрез отказался удивляться и, сверяясь с записной книжкой, нёсся по течению, от одного экспоната кунсткамеры к другому.

Эти доходяги утверждали, что им ведомы тайны Вселенной, но про местоположение Валенте они ничего не знали. Четыре дня я убил впустую, вынужденный выслушивать эзотерический бред мистиков, которых родители в детстве лишили хорошей порции ремня.

А началось всё в воскресенье в моём офисе на улице Сирк. Надо сказать, воскресное утро — это всегда головная боль, ибо пятницу и субботу я посвящаю делам, включающим в себя душевное распитие алкоголя. Накануне я побывал на творческом вечере Жоржа Сименона, чьи книги и подтолкнули меня к выбору профессии (мамаша пытала «лучшими школами Парижа», мечтая о сыне — литературоведе или сыне — богослове, ну — ну). Создатель комиссара Мегрэ расписался на свежем романе, мы обменялись рукопожатиями; помню, в баре на рю Дофин я совал в морды завсегдатаям пятерню, крича, что прикасался ею к гениальному Сименону, но, судя по всему, не снискал популярности.

Короче, я планировал почитать старика Сима и перетерпеть похмелье. Этот тип с кирпичной физиономией был мне нужен как герпес. Я бы ещё понял — таинственная блондинка, появившаяся на пороге офиса. Но двухметровый шкаф…

«Стоило остаться дома», — подумал я, швырнув Сименона в ящик стола, к его коллегам Ноэлю Калефу, Гастону Леру, Морису Леблану и прочим.

— Секретарша не сказала, что я немного занят?

— Там не было секретарши, — басовито ответил «шкаф».

— Ах, конечно, — погрустнел я. Последняя девица, соглашавшаяся на мои условия оплаты, уволилась, залетев. Не от меня, к слову. С тех пор место в приёмной пустовало.

— Ломбард этажом ниже, — сказал я, робко надеясь, что «шкаф» ошибся дверью.

— Месье Окер? — Надежда испарилась.

— Виноват…

— Автомобиль ждёт.

— Я не заказывал такси.

— Вам придётся поехать со мной.

— А иначе?

— Вариантов масса. — Он хрустнул костяшками внушительного кулака.

— Вы — отец Валери?

— Не понимаю, о чём вы, месье Окер.

— Вы — муж Софи? — Я называл наобум имена пассий.

— Наденьте плащ, месье Окер.

— Предупреждаю, меня мутит. — Я нащупал в кармане кастет, прикидывая, сумею ли вырубить здоровяка на лестнице. Разве что ударом в затылок.

— Вам станет легче, — пообещал гость. — Прогулка будет оплачена.

— Так бы сразу…

Затылок у громилы был соблазнительный, с мерзкой складкой, но я экономил энергию. В салоне синего «Ситроена» — им управлял однояйцевый близнец «шкафа», с таким же затылком и такой же складкой, — я попробовал незаметно сунуть в рот пальцы и подпортить обшивку, но конвоир мягко отстранил мою руку.

— Не ребячьтесь.

Я вздохнул.

«Ситроен» пересёк площадь Звезды и покатил по авеню маршала Фоша. Не доезжая до Булонского леса, свернул в узкие улочки и через двадцать минут припарковался возле двухэтажного особнячка, белого, с рыжими кирпичными вставками и низенькой чугунной оправой трёх балконов.

— Весьма скромно, — оценил я.

— Придержите язык, — посоветовал «шкаф».

Гостиная пахла мастикой и старыми газетами. Полутьма скрадывала убранство, но предметов, попадавших в скудные полосы солнечного света, хватало, чтобы составить беглое впечатление. Эти массивные кресла, увесистые трюмо, сундуки привезли из куда более просторного дома, где мебели было вольготно. Помещение напоминало перевалочный пункт. Вещи в нём чувствовали себя униженно.

— Дезидериус Окер?

— Живу с этим имечком тридцать лет.

Из сумрака сплелась женщина, маленькая и костлявая. Белоснежные косы ниспадали на плечи, она сутулилась, куталась в шерстяную накидку. Она мёрзла в этой неприветливой обители сквозняков и, я был прав, не до конца привыкла к скромному особняку в переулке. Любопытно, она уже продаёт антиквариат, чтобы содержать дуболомов?

— Спасибо, Максим.

«Шкаф» поклонился и сгинул во мраке. Я покрутил шеей, позволяя женщине себя рассмотреть.

— Не помешало бы прибраться.

— Таким вас и описывали.

— Каким же?

— Наглым. Но я думала, вы старше.

— А я надеялся, вы моложе. С кем, кстати, имею честь? Мадам?….

— Валенте.

— Мадам Валенте, давайте ближе к делу. Меня тошнит.

Она не предложила сесть. Крошечная и усохшая, даже горбясь, она была величавой.

— Пропал мой сын. — Женщина прошлась к камину и сняла с полки фотографию, припудренную пылью.

— Славный пацан, — сказал я.

— Это старый снимок. Даниэлю двадцать семь.

— Так может, это… загулял с девчонками?

— Вот и выясните.

— Я не напрягаюсь бесплатно.

Она озвучила сумму.

— О, — сказал я. — А вдруг не найду его?

— Это цена за время. Найдёте — утрою гонорар.

Похмелья как не бывало.

— Когда вы видели сына в последний раз?

— Двадцатого марта.

— Два месяца назад? Вы обращалась к фликам?

— Не доверяю полиции. И порой Даниэль путешествовал, не ставя меня в известность. Неделю — две. Но так надолго он не