Наш полк в этот сложный по характеру выполняемых задач период совместно с «илами» штурмует узлы сопротивления, сопровождает бомбардировщики в район Эстергом – Комарно, прикрывает войска от налетов вражеской авиации. Правда, ее активность на нашем участке заметно снизилась, и мы все чаще выходим на свободную охоту.

В задании на охоту указывался обширный район, в котором по своему усмотрению ведущий пары свободно выбирал цель для удара и сам путь следования. Маршруты строились, как правило, вдоль дорог, в местах предполагаемых самолетных трасс.

Однажды в паре с Мудрецовым мы атаковали пять грузовых машин с живой силой врага, которые двигались по дороге растянутой колонной с интервалами метров в сто одна от другой. Первый грузовик тащил на прицепе небольшую пушчонку.

Подходя к колонне на высоте метров 400–500, я говорю ведомому:

– Начнем. Твоя цель – вторая от головы.

Немцы, видимо, слишком поздно заметили нас. Открываем огонь. Проносимся над машинами, едва не задевая их винтами истребителей. Горка – и снова атака, но теперь уже навстречу движению противника. Головная машина задымила, став поперек дороги. Вторая свалилась набок в кювет. Остальные приткнулись друг к дружке. Гитлеровцы поспешно скрываются в поле.

С набором высоты мы отходим в сторону – в воздухе чисто, немецких самолетов нет.

Мудрецов предлагает:

– Врежем, командир, еще разок?! Я возражаю:

– Хватит! Оставь свой пыл для других…

В северном направлении замечаем большую колонну автомашин, следующих, как видно, к передовой.

– Мудрый, видишь? – спрашиваю напарника.

– Конечно, – уверенно отвечает он. – Около трех десятков.

– Вот тут и поработаем!

К цели мы идем со стороны солнца. Огонь открываем с таким расчетом, чтобы к концу атаки прочесать колонну от головы до хвоста. Пролетев над машинами на бреющем, резко уклоняемся в сторону от дороги и взмываем ввысь. Вновь атака…

Движение по дороге прекратилось. Хорошо видно, как в разные стороны бегут люди в военной форме. В момент вывода из пикирования немцы открыли по нам пулеметный огонь. Трассы впереди, справа, слева и сзади – мы словно среди новогодних елок с включенной иллюминацией.

Невольно вспомнился Харьковский аэродром, когда мы сопровождали «илы» на штурмовку, не хватает только «мессершмиттов»…

Резко развернувшись влево, уходим от цели вверх. Огненные шнуры трасс прошивают пространство между моей машиной и самолетом ведомого. Вдруг «лавочкин» Мудрецова задымил. Все, думаю, подбили, гады!

– Валя, вниз! – немедленно кричу ему. Свалив свой самолет на крыло, я устремляюсь к земле, увлекая за собой напарника. Проносимся почти над самой землей. Огонь противника уже не страшен – не достанет… Тревожно спрашиваю у Мудрецова:

– Что с тобой? Зацепили?..

– Нет, командир! Все в порядке.

– А почему закоптил?

– Не знаю… Видать, с перепугу резко дал газ. Они же шпарили, как черти! Так и убить могут! – невозмутимо резюмирует Валентин.

– Могут, но не нас. Давай посмотрим, откуда такой плотный огонь. Что-то не так. А что – не пойму! – Я решил все-таки разобраться в расположении огневых точек.

Набираем высоту – уже около двух тысяч. Достаточно. Летим к месту, где мой товарищ так резко дал газ. Автомашины стоят так же. Но сверху отчетливо видно: почти перпендикулярно к шоссе – несколько рядов траншей и отдельных окопов. Ясно: противник готовит линию обороны, которая уже частично занята его войсками. Пулеметный огонь возобновляется, но он не так интенсивен, как прежде, да и на большой высоте это не опасно.

Спрошу-ка у Мудрецова: разглядел ли он, что здесь затевается?

– Видишь, Валентин? – вопрос поставлен весьма лаконично.

– Чего тут мудрить? Новая линия обороны.

– На этот раз угадал, – не преминул я похвалить ведомого.

На командном пункте вместе с Ольховским находится командир дивизии. Докладываю, как обычно, о выполнении задания, но полковник не удовлетворен:

– Расскажите подробно и обстоятельно, где были, что видели. Почему оказались над промежуточным оборонительным рубежом врага? Как преодолевали огонь с земли во время атаки второй цели?

Выслушав мои ответы на все «почему» и «как», он отметил на полетной карте место, откуда нас с Мудрецовым так интенсивно обстреливали.

– Вы правы, – задумчиво говорит комдив. – Цель заманчива. Но истребителю она не по зубам. Нужны штурмовики. За выполнение задания хвалю. Учту при вылете. Вы свободны.

Я отправился на стоянку, куда вместе с летчиками пришел «начальник огня и дыма», как называли помощника командира полка по воздушно-стрелковой службе, Иван Петрович Бахуленков.

Его перевели к нам из 177-го гвардейского полка. Летчик с опытом, бывалый, знающий, он участвовал в боях при защите Москвы, под Ленинградом. В нашей дивизии Иван Петрович – с начала ее формирования, отличился на Курской дуге, в боях за Днепр, Молдавию, Румынию. Бахуленков совершил 346 боевых вылетов, имел на личном счету одиннадцать вражеских машин.

Он восьмеркой только что вернулся из полета на прикрытие войск. Вскоре произвела посадку и группа Юдакова, но в ее составе не было Николая Артамонова.

…Полет выполнялся на высоте около 2000 метров. И вот на шоссейной дороге Врабле – Бекеньеш замечена движущаяся колонна автомашин – десятка три. Истребители снизились до 800 метров и атаковали ее. Штурмовка оказалась успешной – две машины загорелись, движение на дороге прекратилось, получился затор. «Лавочкины», замкнув круг, один за другим наносят удары по врагу.

Огонь с земли, вначале слабый, при втором заходе на цель усилился, как принято говорить, до ураганного. И в одной из очередных атак, на выходе из пикирования, самолет Артамонова достает пулеметная очередь. Пламя охватило взмывший вверх истребитель. Смертельно раненный, теряя последние силы, летчик разворачивает пылающую, как факел, машину на скопление живой силы и техники врага. «Лавочкин» взрывается. Дорого отдал свою жизнь Герой Советского Союза Николай Артамонов! Русский летчик погиб в полутора километрах северо-восточнее населенного пункта Тельдинце (Чехословакия).

Памятное 26 марта 1945 года стоит перед моими глазами, как будто прошло с той поры не тридцать шесть лет, а тридцать шесть минут. В тот же день я сбил последний по своему личному боевому счету пятьдесят шестой самолет врага.

А было это так. Все наши восемь истребителей загружены бомбами. Я веду боевых друзей на прикрытие войск на поле боя. Но сначала надо подыскать подходящую цель для нанесения бомбового удара.

Передовая позади, а по курсу нашего полета, чуть ниже «лавочкиных», к линии фронта идут самолеты противника. Решение возникает мгновенно: атаковать врага, не допустить его к нашим наземным войскам. Но бомбы?.. Куда их сбросить? И все-таки негоже в такой сложной обстановке заниматься поиском цели, когда фашисты совсем рядом.