Рассказывая о похоронном ритуале мусульман, хронисты подчеркивают пышность обряда захоронения мусульман. Роберт Монах рассказывает, что сарацины кладут в могилы золотые безанты, дорогие покрывала, луки и стрелы, драгоценные камни и пр.[848] Согласно Анониму, мусульмане вместе с прахом умершего хоронят и богатые дары, которые должны были служить покойнику в потустороннем мире.[849] У мусульман это принято — таков подспудный смысл хроники. К списку предметов, которые, согласно описаниям хронистов, мусульмане кладут в могилы, Гвиберт Ножанский прибавляет богатую домашнюю утварь, дорогое оружие, сокровища и пр.,[850] причем, по его словам, этот список не исчерпывает всего богатства мусульман. Об этом, заключает хронист, «мы бы не хотели говорить пространно» («quae exprimere supersedimus»). Бодри Дейльский сообщает, что покойника одаривали «луками и стрелами с колчаном и золотыми безантами» («et arcus et pharetras et plurimos bizanteos mortuorum procuratione adjecerunt»).[851] Петр Тудебод также перечисляет дорогие предметы, положенные в могилу покойника.[852] Так выглядит ритуал согласно описанию хронистов. На самом же деле, если мы будем сопоставлять их описания с реалиями, мы увидим ряд существенных расхождений. Известно, что похоронные процессии у мусульман были достаточно короткими и скромными.[853] В каждой мечети были специальные залы, предназначенные для похоронных церемоний. Сам обряд включал два этапа: сначала похоронная процессия направлялась к мечети, в которой тело усопшего помещалось перед михрабом. Там произносились молитвы. Затем в специальных ваннах покойника омывали, закутывали в ткани, — все это время процессия ожидала на улице. После этого тело клали на носилки, и кортеж отправлялся на кладбище. Плакальщицы оплакивали покойника. Иногда в могилу клали тюрбан, чалму или какой-то головной убор, являвшийся знаком социального ранга.[854] Некоторые источники упоминают об обычае класть в могилу меч или нож.[855] Но украшения, драгоценности исключались, и нигде в источниках не зафиксирован богатый обряд захоронения мусульман. Пышный обряд захоронения, о котором говорят хронисты, приписываемый мусульманам, соответствует созданному в хрониках образу ислама. Согласно христианским представлениям, мусульмане — язычники (pagani), и все их обряды и ритуалы языческие — как весь мусульманский культ, так и отдельные его церемонии. Один из главных в системе христианских ценностей грехов — роскошь (luxuria)[856] — не случайно приписывается иноверцам. Их любовь к роскоши проявляется не только в богатом убранстве их мечетей и пышном культе,[857] но и в церемонии захоронения — такова подспудная мысль, сквозящая во всех этих описаниях. Похоронный обряд рисуется по принципу инверсии: либо скромному христианскому ритуалу противопоставляется пышный мусульманский, либо священному христианскому профанный мусульманский. Точно так же, как мы помним, изображаются могилы пророков. Вспомним хронику Роберта Монаха, который говорит о пышном культе, созданном мусульманами Мухаммаду, могила которого «разукрашена драгоценными камнями», и о скромной могиле Иисуса Христа.[858] В этом описании похоронных ритуалов противопоставляется, с одной стороны, humilitas христиан, а с другой — superbia иноверцев. Но чужие обряды рисуются не только по принципу инверсии, контраста, но и по принципу аналогии. Иногда мусульманскому обряду приписывают элементы христианского. Так, например, внося фантастические элементы в описание похоронного ритуала, «Антиохийская песнь» сообщает, что в гроб мусульмане кладут не только сокровища и оружие, но и изображение Мухаммада.[859] Вполне возможно, что в этом описании ритуала мусульман сыграла роль знакомая хронистам и поэтам модель христианского обряда, а именно христианский обычай класть в могилу изображения святых.[860]

Мы уже видели, что мечеть — священное место у мусульман — для христиан лишена сакрального смысла; даже напротив, оно наделено дьявольской силой. То, что в христианской культуре является священным, приобретает противоположный смысл, лишается сакральной ценности, будучи помещено в чужую систему ценностей. Таким профанным является отношение христиан к мусульманским святыням, к сакральному у иноверцев, в том числе к их похоронным обычаям. Хронисты рассказывают о том, как христиане разграбляют мусульманские могилы и завладевают находящимися там сокровищами. Эти описания в хрониках даются по одной и той же повествовательной схеме: крестоносцы, узнав о том, что мусульмане похоронили у мечети своих павших в бою единоверцев, отправляются на мусульманское кладбище и там разрывают могилы иноверцев и делят между собой найденные в них сокровища. Такую картину живописуют в своих сочинениях Аноним, Бодри Дейльский и другие хронисты: по их словам, христианские рыцари, разграбив могилы, захватили все содержащееся в них добро, часть трупов выбросили в яму, за исключением тех, которые эмиру аль-Афдалю удалось отвезти на четырех лошаках в лагерь мусульман,[861] а часть отдали на растерзание «диким зверям и пернатым» («et cadavera feris et volucribus inhumata reliquerunt…»).[862] Гвиберт Ножанский в весьма грубой и резкой манере поощряет действия крестоносцев: с его точки зрения, христианские рыцари разграбили могилы и отрубили мертвецам головы с целью подсчитать точное количество убитых.[863] Хронисты описывают вполне естественную реакцию мусульман на это святотатство — в отчаянии они царапают лицо и рвут волосы на голове,[864] предаются бесконечной скорби.[865] Они, по словам хрониста, «до смерти (ad necem) огорчены».[866] Гвиберт Ножанский, внимательно наблюдающий за нравами и обычаями мусульман, замечает, что «по обычаю древних язычников» («antiquorum more gentilium») турки истязали себя, оплакивая покойников, тела которых не могли предать земле.[867] Как оценивают сами христиане свои действия по отношению к иноверцам? Бодри Дейльский — единственный из всех хронистов, в сочинении которого можно прочитать какие-то ноты осуждения. По его мнению, франки «нечестивым образом надругались над трупами» («corporibus satis ignominiose insultaverunt…»). Он считает, что основной мотив таких действий — жадность крестоносцев и стремление досадить врагам: франки, по его словам, были «частично привлечены жадностью, частично же желали причинить еще больше страданий» тюркам («partim… cupidiate allecti, partim ut dolorem super dolorem Turcis apponerent…»).[868] Но высказывания Бодри Дейльского на общем фоне рассуждений хронистов, поощряющих действия крестоносцев, представляются исключительными. В целом в системе христианских представлений о мусульманах эти действия оправданы, поскольку вся сфера сакрального у иноверцев в глазах христиан является профанной. Потому Роберт Монах, рассказав на страницах своей хроники об оскорбительных действиях рыцарей-крестоносцев, так оценивает реакцию мусульман: «И начали призывать на помощь своего наставника Магомета. Но не мог Магомет восстановить то, что желал истребить Христос с помощью своих рыцарей».[869] Гвиберт Ножанский прибавляет: «благодаря усердию христиан, никто, кажется, не думал о пропащих душах и не страдал за них».[870] Мусульмане — pagani, они лишены погребения по христианскому обряду, и потому, с точки зрения христианского моралиста, кощунственные действия по отношению к ним оправданны.