и на предельной скорости помчался по незнакомой темной улице. Я же, расположившись на сиденье, сквозь откинутое ветровое стекло стал всматриваться в дорогу, держа в готовности автомат.

Мне постоянно мерещились какие-то тени, которые рисовало мое воспаленное воображение. Внезапно показалось какое-то подозрительное сооружение, я вскинул автомат и хотел уже нажать на спуск, но тут выяснилось, что это была всего-навсего брошенная телега.

Я с облегчением откинулся назад и на мгновение прикрыл уставшие от постоянного напряжения глаза. Внезапно раздался знакомый звук удара пуль по металлу: «пэнг», «пэнг», а затем послышался свист пули, пролетевшей мимо. Я вскинул автомат, а Хейер до пола утопил педаль газа – машина рванула, и автоматная очередь ушла куда-то в черноту ночи. Какое-то время мы мчались в кромешной темноте как угорелые, но потом мне пришлось охладить пыл своего водителя:

– Тише, Хейер, тише! От русских мы удрали, и теперь не хватало еще разбиться насмерть!

Хейер неохотно сбавил скорость. Однако вскоре показались очертания танка Т IV, и мы остановились.

– Находясь по большей части в обозе, никак не могу привыкнуть к свисту пуль, – извиняющимся тоном произнес Хейер.

– Любой на твоем месте чувствовал бы то же самое, – успокоил его я. – Когда после долгого перерыва мне приходится отправляться на передовую, то у меня сначала от страха мурашки по коже бегают.

Я огляделся и сказал:

– Теперь медленно езжайте вперед – командный пункт должен быть где-то поблизости.

Вскоре мы увидели скопление бронированных машин и две «Пантеры», стоявшие по бокам какого-то большого дома, возле входа в который разместилась машина связи. Повсюду слышались голоса, и чувствовалось присутствие большого числа людей, хотя самих их видно не было.

– Здесь располагается командный пункт танкового полка? – спросил я первого встреченного нами солдата.

– Верно. Вот в том доме.

В темном вестибюле я споткнулся об одного из посыльных, спавших вповалку на полу, и, сопровождаемый его проклятиями, вошел в центральный командный пост. Уточнив, правильно ли мы приехали, я доложил о своем прибытии начальнику штаба полка в звании гауптмана.

– Вы появились как нельзя кстати. Мы на вас еще не рассчитывали. Командир только что прилег немного отдохнуть, так что вам придется удовольствоваться разговором со мной. Итак, чем вы располагаете?

– Три мои самоходки стоят под Капелленбергом, и там они должны остаться, а вот четыре «Носорога» я могу предоставить в ваше распоряжение. Правда, они находятся еще в Нысе. Но сейчас о другом. Известно ли вам, господин гауптман, что в центре Гросс-Нойендорфа окопались русские?

Пришлось рассказать удивленному начальнику штаба о своих недавних приключениях.

– Прямо сумасшедший дом какой-то! – воскликнул гауптман. – Иваны в городе, а мне ничего об этом не известно! Необходимо немедленно поправить положение!

С этими словами гауптман принялся метаться, словно тигр в клетке. Посыльных растолкали ото сна и отправили с приказами в подразделения, связь с частями на западной окраине населенного пункта установили, и моторы танков взревели. Я воспринимал происходящее как во сне – сказывались последние бессонные ночи. Ранее лишь холод, царивший на улице, помогал мне бодрствовать, а теперь, попав в теплое помещение со спертым воздухом, я почувствовал, как мою голову словно сдавливают обручем. Не успел я присесть в уголке на скамейку, как мне показалось, будто бы мое тело погружается в бездонный океан, и на меня стал наваливаться сон…

Во сне мне казалось, будто бы я стою на броне своей самоходки и смотрю в бинокль на терявшуюся за горизонтом армию, сливавшуюся в одну коричневую массу и волнами накатывавшуюся на наши позиции. Выстрел следовал за выстрелом, и дым, вылетавший из ствола «Носорога», застилал обзор. Поэтому мне приходилось делать короткие перерывы в стрельбе. Между тем огромная армия, состоявшая из зайцев, не обращая внимания на разрывы осколочно-фугасных снарядов, продолжала наступать.

– Беглый огонь! Лучше целиться! – выдохнул я. – Не попадите в Хази – он хочет к нам!

Тут кто-то начал меня трясти:

– Просыпайтесь, господин обер-лейтенант. Боже! Да проснитесь же вы, наконец!

Я с большим трудом открыл набрякшие веки и увидел перед собой начальника штаба полка.

– Чувствуется, что вы сильно устали, – с улыбкой произнес гауптман. – Вас не было с нами последние два часа!

Я пробормотал в ответ что-то насчет четырех бессонных ночей, но гауптман прервал меня:

– Тогда отправляйтесь в соседнее помещение на кухню, выпейте крепкого кофе и освежитесь, иначе вы не сможете понять, чего мы от вас хотим. Между прочим, нам удалось вышвырнуть русских из населенного пункта. Видимо, они просачивались сюда уже давно – их было уже достаточно много. Что-что, а это иваны делать умеют. Спасибо за наводку.

Словно лунатик я побрел в соседнее помещение на кухню, нашел там кран с водой, открыл его и держал голову под ледяной струей до тех пор, пока мне стало не хватать воздуха. После двух таких процедур дурманящая пелена усталости наконец отступила. Ординарец, хозяйничавший на кухне, протянул мне относительно чистую тряпицу, и я вытерся ей насухо.

– Благодарю, – сказал я штабс-ефрейтору. – А крепкого кофе у вас для меня не найдется?

– Для вас всегда найдется, – ответил ординарец и, заметив мой удивленный взгляд, пояснил: – Я видел вас еще в Пшишовице в индустриальном районе. Тогда вы тоже пили у меня кофе, а после ваши самоходки зараз уничтожили тридцать русских танков.

– Это преувеличение, – с улыбкой сказал я. – Скажем, пятнадцать, однако ваш чудесный кофе мне запомнился.

На кухне обнаружился и мой водитель, сидевший в углу с огромной кружкой ароматного кофе. Присев на скамейку рядом с Хейером со своей чашкой кофе, я произнес:

– Какой прекрасный командный пункт. Мне удалось даже прикорнуть немного.

С этими словами я поблагодарил ординарца, протянул ему пустую чашку из-под кофе и пошел на командный пункт.

Командир полка был уже там и отдавал приказы – наутро планировалось наступление на Римертсхайде[96], и моим самоходкам на северной окраине Нысы следовало обеспечить прикрытие наших войск. Я чуть было не лопнул от досады – для того, чтобы это узнать, совсем не обязательно было переживать ночные приключения.

Ныса, 23 марта 1945 года

Бемер выбил свою трубку о каблук сапога и спрятал ее в нагрудный карман. К тому времени я уже побывал на вершине высоты, обследовал ее обратный склон вплоть до придорожной канавы и вернулся к плавающему бронетранспортеру. Мы взобрались в машину, и Бемер вопросительно посмотрел на меня.

– Мы изучили все возможные огневые позиции для наших самоходок возле Нысы, – с удовлетворением сказал я, обводя пальцем на карте дугу вокруг города. – На этом все. Поехали в расположение.

Бронетранспортер быстро доехал до Нысы и