русский танкист. В этот момент Эльзнер произвел повторный выстрел, в результате чего танк взорвался. Вторая же бронемашина, получив одновременно две пробоины еще во время первого залпа, уже горела.

Первую угрозу нам удалось отразить, однако оставалось еще шесть русских танков. Они остановились, но наверняка заметили на Заячьей горе вспышки выстрелов наших самоходок. Не прошло и нескольких секунд, как иваны открыли ответный огонь, и снаряды стали рваться среди деревьев небольшого лесочка.

– Не давайте им опомниться! Продолжайте стрельбу! – скомандовал я командирам экипажей своих самоходок, которые начали посылать в русских снаряд за снарядом.

Обстрел привел к полному смятению противника, и русские танки окольными путями отправились назад в Мекендорф, волоча на буксире две поврежденные тридцатьчетверки. Я же, доложив в дивизион по радио о новом успехе, попросил прислать пехотное подкрепление, чтобы иметь защиту от пешего противника, в большом количестве наблюдавшегося в районе Мекендорфа.

Все четыре самоходки мы отвели в укрытия, оставив следить за неприятелем наблюдательный пост. Затем несколько человек на обоих имевшихся у нас «Фольксвагенах» отправились в Зенгвитц, чтобы в одном из домов приготовить для всех сытный обед, поскольку от собственной полевой кухни ожидать чего-либо не приходилось. Я тоже поехал вместе с ними, чтобы переговорить с командой истребителей танков.

– Ваши «дятлы» сработали очень неплохо. Снимаю шляпу, – заявил любивший спиртное бывалый обер-ефрейтор, которого после трех лет, проведенных на Восточном фронте, мало чем можно было удивить. – Если бы мы в России имели таких умельцев, как вы, то сегодня бы нас здесь не было.

После этого он взял свой резной посох, и мы пошли проверять позиции его «детского сада».

– Ну что, Хази, тебя можно поздравить с боевым крещением? – спросил я парнишку, вместе с которым нам удалось разгромить русскую разведгруппу возле перекрестка дорог.

– Так точно, господин обер-лейтенант! – бойко ответил мальчуган.

– Держался ты, надо признать, отлично, как настоящий бывалый солдат.

– Это было совсем нетрудно.

– Как так?

– Я просто повторял то, что делали вы, господин обер-лейтенант.

– И ты не боялся?

– Никак нет, господин обер-лейтенант. – Парнишка немного смутился, а потом добавил уже тише: – Ну, если только чуть-чуть. А вот у вас совсем не было страха.

В ответ я только улыбнулся – не признаваться же, что в разверзнувшемся аду под ураганным огнем русских в Эквертсхайде мне довелось дрожать как осиновый лист. А вообще, нам, офицерам, легче преодолевать свой страх, чем простым солдатам, поскольку наша голова занята решением боевых задач. Мы обязаны отдавать приказы и служить при этом образцом для подражания. Офицер более храбр потому, что осознает, что выдержка его людей целиком и полностью зависит от его поведения. В результате причина и следствие как бы перехлестываются, о чем хорошо написал Вальтер Флеке[94] в своем автобиографическом рассказе «Странник между двумя мирами».

Я хотел было уже идти дальше, как вдруг юный солдат, запинаясь, пролепетал:

– Господин обер-лейтенант… могу ли я… не позволили бы вы…

– Говори смелее, Хази, что ты хочешь?

– Возьмите меня в свою роту, господин обер-лейтенант. Все равно кем – заряжающим или посыльным. Я сильный и могу быстро бегать!

– Это, конечно, аргумент. Вот только твое подразделение, мой дорогой, вряд ли придет от этого в восторг, – улыбнулся я в ответ и, заметив разочарование на лице парнишки, добавил: – Хорошо, посмотрим, что тут можно придумать.

Позднее мне захотелось подразнить много возомнившего о себе обер-ефрейтора, и я сказал:

– На Хази вы можете больше не рассчитывать.

– Что вы хотите этим сказать? – озадаченно спросил Кляйн.

– Я затребую его перевод в свою роту.

– Вот вы о чем, что ж, лично мне жаль будет с ним расставаться, но за парнишку я рад, – ответил обер-ефрейтор и скрылся в одном из домов, из которого исходил будоражащий аппетит запах жаркого.

Через полчаса, когда я тоже вкушал жареного зайца, которого мой водитель Бемер подстрелил и приготовил специально для меня, в комнату ворвался Пфайль и с порога закричал:

– Фельдфебель Шлихтинг просит доложить, что русская пехота совсем обнаглела. Он спрашивает, не стоит ли ему поучить Иванов?

– Надо посмотреть! – спокойно ответил я и, схватив заячью ножку, поспешил на улицу.

Пфайль не растерялся, сцапал другую ножку, а также пару косточек для своего шпица и бросился вслед за мной. Шлихтинг вышел навстречу мотоциклу и взволнованно указал на высотку, лежавшую напротив нас. Линии солдат пехоты в униформах защитного цвета действительно заметно приблизились, и возникла угроза того, что неприятель может закрепиться на дороге между Стефансдорфом и Байгвитцем.

– Мы хотим отогнать их осколочно-фугасными снарядами. Каждая самоходка произведет по десять выстрелов. Расстояние, по моим прикидкам, 1600 метров.

В самоходках царило деловое оживление – экипажи доставали снаряды из больших ящиков, на которых в обычных условиях солдаты стояли. Пять снарядов они закрепляли на боковых подвесных держателях, а другие складывали рядом с орудием, чтобы иметь их под рукой. Затем боевые машины выехали из своих укрытий и заняли огневые позиции.

Раздалась команда «Огонь!», из жерл 88-мм пушек извергнулось пламя, и снаряды устремились на противника. В течение каких-то двух минут мы произвели двадцать выстрелов. Вследствие почти прямой траектории своего полета снаряды отскакивали от земли и взрывались в воздухе наподобие шрапнели. В результате русские, которые до той поры беззаботно шагали по полям, бросились врассыпную в поисках укрытия.

Перерывы между выстрелами иваны использовали, чтобы убежать назад. Вторая серия ускорила их бегство, и вскоре последний русский солдат скрылся за небольшой высоткой.

– Хорошую трепку вы им задали! Провалиться мне на этом месте, если они сунутся сюда еще раз! – раздался чей-то голос.

Я оторвался от оптики, через которую наблюдал за результатами стрельбы, и с удивлением обнаружил стоявшего рядом одетого с иголочки гауптмана с новеньким биноклем в руках.

– Нечто подобное произнес как-то наш рейхсмаршал. Вас, случайно, не Герингом зовут, господин гауптман?

– Разрешите представиться, – ухмыльнулся в ответ незнакомец. – Гауптман Фос из 59-го мотопехотного полка 20-й танковой дивизии, выгрузившейся из эшелонов два часа назад. Нам приказано восстановить положение и спасти ситуацию. Но вы сами себя неплохо спасли. А вот и мой батальон на марше. Видите там, внизу?

С этими словами он указал перстом на юг, где по обеим проселочным дорогам, ведущим в Зенгвитц, маршировали длинные войсковые колонны, и добавил:

– Передо мной поставлена задача удерживать Зенгвитц.

Я тоже представился и обрисовал гауптману обстановку, сложившуюся в последние часы.

– Черт подери! – воскликнул он. – Подчиненные вам люди неплохо поработали! Как ваши самоходки расправились с русской пехотой, я и сам видел. Кстати, вы отлично знаете местность и обстановку. Какой совет можете мне