нас настучал. Это небезызвестный казначеишка. Хорошо. У нас нет ордера, но эти помещения пустовали, так что с этим вопросом все ясно – здесь мы ничего не нарушили. Теперь относительно спиртного. На бутылках, естественно, нет штампа, подтверждающего, что они были изъяты в Нысе, а слову офицера в полевой жандармерии, судя по всему, никакого значения не придают. Однако то, что в винном погребе виллы хранилось большое число оплетенных бутылей с ликерами, весьма сомнительно, не так ли?

По внешнему виду «цепных псов» нельзя было сказать, что мои ответы их удовлетворили и они собираются уходить. Тут в помещение вбежал посыльный и сообщил:

– Из дивизиона пришел срочный приказ о выдвижении, господин обер-лейтенант! Хайдау1 возле Нысы атакуют русские танки! Роте приказано немедленно прибыть в Хайдау!

Представители полевой жандармерии недоверчиво переглянулись, а я, глядя им в лицо, откровенно расхохотался:

Хайдау – немецкое название польского села Хайдуки-Ныске.

– Ушам своим не верите, фельдфебель? Понимаю, это ваш долг. Тогда поехали вместе с нами! Приглашаю от всего сердца – в Хайдау наш разговор можно продолжить. Кроме того, мы будем рады любой пехотной поддержке.

После этого я повернулся к лейтенанту Цитену:

– Мы с Бемером поедем первыми, а ты вместе с ротой выдвигайся следом. На все про все вам не более получаса.

Затем я разложил карту и наметил маршрут движения, отметив в качестве контрольных точек населенные пункты Альт-Ветте, Прайланд и Штайнхюбель[100].

Наконец представители полевой жандармерии почувствовали себя у нас явно лишними. Я же выбежал на улицу, увидел, что вся рота бурно празднует, и, уже садясь в «Фольксваген», крикнул, обращаясь к лейтенанту Цитену:

– С этого момента полный запрет на употребление спиртного! Солдатам следует подержать головы в холодной воде. Ганс, проследи, чтобы все протрезвели!

Через полчаса мы оказались возле Хайдау. До Штайнхюбеля дорога, соединявшая населенные пункты Цигенхальс и Нысу, была скрыта от неприятеля грядой холмов. В Штайнхюбеле наша машина повернула на восток и поехала уже по открытой местности. Сразу же стало очень неуютно – вокруг нас стали разрываться снаряды. Те из них, что отскакивали рикошетом, издавали неприятный вой, к которому примешивался хлесткий звук от выстрелов танковых пушек.

На восточной окраине Хайдау мне сразу стало ясно, что моя рота в любом случае прибудет слишком поздно, поскольку с другой стороны в село уже входили русские танки.

«Что ж, если не здесь, то мы можем встретить Иванов в Штайнхюбеле. Однако следует поторапливаться», – подумал я.

Под жестоким обстрелом мы помчались назад, прихватив с собой пехотинца, которому осколком снаряда снесло нижнюю челюсть. Я изо всех сил старался помочь бедняге, пытаясь перевязать в прыгавшем на кочках «Фольксвагене» огромную рану, но у меня ничего не получалось. Тогда по совету Бемера я использовал упаковки от двух перевязочных пакетов и несказанно обрадовался, когда в Штайнхюбеле передал раненого в руки опытного санитара.

Возвращаясь в Цигенхальс, я напрасно ожидал появления своей роты. Мы проехали до места нашего прежнего расквартирования и увидели стоявшие на дороге в колонне самоходки. Не дожидаясь моих слов, Цитен протянул мне помятую бумажку с текстом радиограммы, из которой можно было понять, что приказ о передислокации отменяется.

Зная об отчаянном положении дел в Хайдау, я не поверил своим глазам и распорядился запросить в штабе дивизиона разъяснения. Вскоре оттуда поступил весьма грозный приказ о немедленном выдвижении.

Через пятнадцать минут рота была уже на марше. Возле Прайланда я опять поехал вперед, ведь ситуация могла в корне перемениться. Так оно и произошло – в Штайнхюбеле творилось черт знает что. Мимо нас проносились грузовики с прицепленными к ним противотанковыми пушками и минометами. Поэтому Бемер был вынужден осторожно припарковаться, чтобы не зацепить улепетывавших во все лопатки по придорожным канавам пехотинцев.

– В чем причина такого повального бегства, дружище? – спросил я какого-то пехотного офицера, держа его за ремень.

– Позади нас иваны с танками! – завопил он.

О том, что русские танки напирали, догадаться было нетрудно – один за другим слышались выстрелы танковых пушек, посылавших снаряд за снарядом в Штайнхюбель.

«Действовать надо быстро, ведь если русские возьмут Штайнхюбель, то тогда они легко смогут опрокинуть всю нашу линию фронта», – подумал я.

Бемеру понадобилось все его умение, чтобы, лавируя среди бегущих подразделений, быстро добраться до Прайланда, на окраине которого на первой самоходке Цитен пытался объехать противотанковое заграждение. Я быстро обрисовал ему складывающуюся обстановку и направил его занять позицию на высоте восточнее шоссе. Железнодорожные пути вели наверх к станции, откуда должен был открываться хороший обзор Хайдау и дороги на Штайн – хюбель.

Позади Цитена возле противотанкового заграждения появилось несколько «Пантер» 19-й пехотной дивизии. Делая умопомрачительные зигзаги, они пробрались через препятствие и, громыхая гусеницами, покатили в сторону Штайнхюбеля. Мне оставалось только порадоваться неожиданно появившемуся прикрытию своей роты с фланга.

Вслед за «Пантерами» подъехали и остальные пять моих самоходок. Я взобрался на свою двести первую, приказал у подножия высоты рассредоточиться, и мы вслед за Цитеном стали подниматься широким фронтом по ее склону.

Когда мы добрались до вершины высоты, нашим глазам открылась такая картина, от которой захватывало дух. Прямо перед нами примерно в полутора километрах лежал Хайдау, в котором было полным-полно русских. Они безраздельно хозяйничали там, ведь наша артиллерия их практически не тревожила.

Слева от нашей позиции проходила дорога, которая вела от Хайдау к Штайнхюбелю, скрытому от нас возвышенностью. На шоссе стояла колонна русских танков, поскольку головные из них вели бой с нашими «Пантерами». Что там происходило, мы не видели, но оглушающие звуки танковой дуэли слышали хорошо. Шансов выйти победителями в бою против такого превосходящего в количественном отношении противника у всего лишь пяти «Пантер» не было. Но неприятель не учел, что им могут помочь наши самоходки, открыв огонь по русским танкам с фланга, что мы и сделали!

Первым начал стрелять экипаж лейтенанта Цитена, сразу подбив Т-34. Пока наши самоходки заходили на огневые позиции, запылала и вторая тридцатьчетверка. Дальше все происходило как на учениях – из пушек вырывалось пламя, и снаряды рвались среди огорошенных таким оборотом дел русских.

На этом относительно небольшом расстоянии промахов практически не было. Конечно, не каждое попадание выводило русские танки из строя, однако при столь беглом огне наших самоходок одна неприятельская боевая машина загоралась за другой. После того как был подбит шестой танк, тридцатьчетверки прекратили наступление и остановились, силясь понять, откуда по ним ведется столь губительный огонь. Двигаться вперед им не давали «Пантеры», не позволяя достичь Прайланда, а оставаться на месте они тоже не