позволяю ей этого. Вместо этого я рисую наши совместные релизы на ее губах.

— Лижи, — требую я, наблюдая, как ее язык облизывает влагу, прежде чем я засовываю оба пальца глубоко в ее рот.

Ее длинный язык кружится вокруг моих пальцев, когда я снова ныряю в ее влагалище, слишком зависимый от ее вкуса, чтобы не получить его снова.

— Твой язык не должен быть таким приятным, — кричит она, ее бедра извиваются напротив меня.

— Ты не должна быть такой вкусной.

Я не останавливаюсь, пока ее тело не начинает извиваться, а ее соки не стекают по моему подбородку на диван.

Только когда она заканчивает и возвращается на Землю, я поворачиваю голову в сторону и впиваюсь в нее зубами, ставя ей клеймо в тон тому, которое я уже поставил ей на шею.

— Моя, — рычу я, облизывая рану, пробуя на вкус ее кровь.

Ее глаза встречаются с моими. Я вижу в них спор. Но уже слишком поздно.

Она уже добровольно сдалась.

Если бы только она точно знала, что это значит.

Ее глаза отрываются от моих и осматривают ее тело.

— Господи, — бормочет она. — Я знала, что ты гребаный психопат, но я не знала, что ты вампир.

Она пытается сесть, извиваясь, поскольку я уверен, что свидетельства нашего сеанса выскальзывают из нее.

Мне приходится бороться с желанием толкнуть ее обратно вниз, чтобы удержать свою сперму внутри нее.

Как будто она может прочитать мои мысли, она протягивает руку и обхватывает мою грубую челюсть.

— Не волнуйся, я буду чувствовать это какое-то время.

Мои губы сталкиваются с ее губами. Это единственный способ, которым я могу выразить то, что ее слова заставляют меня чувствовать, потому что даже попытка выразить это чертовски пугает меня.

«Она — работа», — кричит тихий голосок в моей голове.

Все, что тебе нужно сделать, это выведать ее секреты.

И я так и сделаю. Я получу всю информацию, необходимую папе, чтобы доказать, что она в этом не замешана.

Просто вопрос в том, что произойдет дальше, висит в воздухе, потому что в ту секунду, когда она узнает правду, а в том, что она узнает, нет никаких сомнений, к чему это приведет нас?

— Ты ненасытен, — бормочет она в мой поцелуй.

— Есть какие-нибудь идеи, как долго я ждал?

— Да, на самом деле, я знаю.

Подняв ее измученное тело на руки, я несу ее через свою квартиру, пинком открываю дверь в свою спальню, затем направляюсь в смежную ванную.

— Ты собираешься взбеситься из-за меня на этот раз? — Спрашивает Эмми, прежде чем я опускаю ее обратно на землю.

— Это все зависит…

— От чего? — Спрашивает она, ее огромные темные глаза смотрят в мои.

Ее макияж испорчен и размазан по всему лицу, ее помада, вероятно, и на мне тоже.

— От того, сможешь ли ты оставить свои глупые комментарии при себе.

Она замолкает, размышляя, а я опускаю ее ноги на пол и включаю душ.

— Шампунь, — шепчет она.

Дотянувшись до нее, я затаскиваю ее под воду, наблюдая, как кровь, размазанная по всей ее коже, начинает смываться.

Схватив ее за подбородок, я твердо смотрю ей в глаза.

— Послушай меня очень внимательно, Эмми.

Она кивает, по крайней мере, настолько, насколько это возможно при моей крепкой хватке.

— Не считая Стеллы, ты единственная девушка, которая была здесь. И, — добавляю я, на случай, если этого было недостаточно, — ты единственная девушка, которая когда-либо будет здесь.

— Н-но…

— Это твое, Эм. Я купил все это для тебя.

Ее губы приоткрываются, и все, что она хотела сказать, замирает у нее на языке.

— Шампунь для брюнеток. — Подняв руку, я накручиваю прядь ее темных волос на палец. — Над раковиной есть даже средство для снятия макияжа, — признаюсь я. Целуя ее в щеку, я касаюсь губами раковины ее уха. — И тампоны у унитаза.

— П-почему? — выдыхает она, все ее лицо искажается в замешательстве. — Ты ненавидишь меня. Зачем тебе все это делать?

Я пожимаю плечами, беру ее руку и направляю ее к своему уже твердому члену.

— Тебе кажется, что я тебя ненавижу?

Она испускает тяжелый вздох.

— Я больше не знаю, что я думаю, — признается она.

Ухмылка растягивает мои губы.

— Оргазмы настолько хороши, да?

Она борется с этим, но это бесполезно. Ее губы изгибаются, и она легонько шлепает меня по груди.

— Заткнись, ты идиот.

— Так-то лучше. Я не знаю, как относиться к тебе, когда ты не осыпаешь меня оскорблениями.

— То же самое. Все эти покупки для меня — это странно.

— Более странно, чем пробираться в твою комнату и дрочить, пока ты спишь?

В ее глазах вспыхивает шок, хотя я не уверен почему, она чертовски хорошо знала, что я делал. Я думаю, это просто тот факт, что я признал это.

— Д-да, вообще-то. Для тебя это так.

Я изучаю ее несколько секунд, вбирая в себя каждый дюйм ее лица.

— О чем ты думаешь?

— Скажи мне кое-что. Что-то, чего больше никто не знает.

Она отводит от меня взгляд, ее глаза фокусируются на чем-то за моим плечом.

— Я уже сделала это, — шепчет она. — Я сказал тебе, что я на самом деле чувствую к своей маме.

У меня болит в груди, когда я вспоминаю все, что она говорила мне о том, как сильно она скучает по ней, хотя знает, что не должна.

— Что-нибудь еще, — требую я.

Она несколько секунд прикусывает нижнюю губу, размышляя.

— Я думаю… Я думаю, что… — ее глаза возвращаются к моим, как будто ей нужна моя сила, чтобы сказать то, что она думает. — Я думаю, что, возможно, я все-таки не ненавижу тебя.

Неожиданный смех разрывает мое горло.

Обхватив рукой ее затылок, я притягиваю ее к себе.

— Я почти уверен, что наши друзья заявили бы, что уже знают этот секрет, Мегера.

— Тогда я бы яростно отрицала это, потому что это… мы… прямо сейчас… это не их дело.

— Черт возьми, да, — ворчу я, прежде чем завладеть ее губами и приступить к раскрытию еще одного секрета, который она должна хранить от своих друзей, заставляя ее выкрикивать мое имя на мраморную стену.

Глава 27

ЭММИ

Я просыпаюсь от жужжащего звука. Я так расслаблена, что почти выкинула это из головы и отключилась, но затем тело, которое обернуто вокруг меня, как долбаная обезьяна-паук, приходит в себя, и он двигается быстрее, чем я думала, что это возможно.

Его жар покидает меня, и я остаюсь холодной и одинокой, когда он хватает свой телефон. Свет экрана