наденет ни одна девственница. Но его бывшая девственница сейчас определенно была в такой сорочке.

Фэй стояла к нему чуть боком, собираясь отпить из кофейной кружки.

Но не сделала ни глотка, так как ее взгляд тут же скользнул к нему.

Она опустила кружку на столешницу у плиты и рявкнула:

— Ты испортил сюрприз.

— Что? — прошептал он, не в силах говорить громче, но она все равно его услышала.

— Я готовлю тебе завтрак в постель. — Ее глаза скользнули по его телу, а затем вернулись к нему. — Или готовила.

Ее слова и тон вырвали Чейза из оцепенения, и он направился к ней.

Прекрасное лицо без макияжа потеряло притворное раздражение, и она уставилась на его продвижение, развернувшись к нему всем телом, когда он огибал островок. Фэй походила на оленя, пойманного в свете фар, такая же напуганная, такая же застывшая и такая же милая.

— Чейз… — выдавила она из себя, но это все, что она успела сделать, прежде чем он схватил ее одной рукой за талию и дернул к себе. Другой рукой зарылся ей в волосы, наклонил ее голову набок и поцеловал.

Он не торопился.

Не прерывал поцелуя, пока не насытился.

Или же насытился на данный момент.

Оторвавшись от ее губ, Чейз открыл глаза и увидел, что Фэй гораздо медленнее последовала его примеру. Она часто так делала. Чейзу это нравилось. Из-за этого она выглядела так, словно проснулась от очень приятного сна.

Он скользнул рукой к ее шее, обхватывая ее сзади, и прошептал:

— Доброе утро, детка.

Она моргнула и облизала губы, отчего его живот сжался на этот раз приятно, чертовски приятно, и выдохнула:

— В реальной жизни это звучит намного лучше.

Чейз ухмыльнулся.

— Не то чтобы это звучало плохо по телефону, — поспешила добавить она.

Ухмылка Чейза превратилась в улыбку.

— Или что разговор по телефону — это не настоящая жизнь, — продолжила она.

Чейз продолжал улыбаться.

— Просто вживую лучше, — закончила она.

Тело Чейза затряслось от смеха.

Пусть ее слова его развеселили, но она была абсолютно права.

Склонив голову, он уткнулся лицом ей в ее шею и прошептал:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, — ответила она, и его рука сжалась.

— Внутри, — мягко пояснил он. — Хорошо?

— Немного болит, — тихо призналась она. — Не сильно. Просто это доселе неизвестная, эм… боль.

— Ванна не помогла, — пробормотал он.

По какой-то причине его слова заставили ее еще больше расслабиться в его объятии.

Далее до него донесся ее мягкий музыкальный голосок, по-прежнему тихий:

— Все не так плохо, но за завтраком я приму ибупрофен.

Он поднял голову и посмотрел на нее в своей кухне, в его рубашке, в его объятиях.

Он ошибался.

Вчера она выглядела чертовски хорошо.

Сегодня же — прекрасно.

И сегодня она была его.

Фэй склонила голову набок.

— У тебя есть?

Он не понял вопроса.

— Что?

— Ибупрофен.

Точно. Ей было больно.

— Да, — ответил он.

— Хорошо, — пробормотала она, ее взгляд скользнул в сторону, а затем вернулся к нему. — Милый, бекон.

— Конечно, — прошептал он, нагнулся, поцеловал ее в нос и отпустил.

Она вернулась к бекону.

Чейз переместился к шкафу, где держал витамины и болеутоляющие.

— Итак, раз ты проснулся, не дождавшись моего завтрака, теперь я могу спросить тебя, вместо того, чтобы ставить перед фактом, — начала она. — Ты любишь яйца пашот?

Он взял баночку с ибупрофеном, посмотрел на Фэй, закрывая шкаф, и увидел, что она улыбается ему, оглядываясь через плечо.

— Я готовлю яйца-пашот мирового класса.

Чейз почувствовал, как уголки его губ приподнялись.

— Мирового класса?

— Ну, они не одобрены кулинарной школой «Cordon bleu», но мой папа так о них отзывается.

Чейз подошел к ней сзади, обнял и скользнул рукой по рубашке, добравшись до шелка ночнушки на ее животе, а другой рукой поставил баночку рядом с ее кофейной кружкой.

— Да, я люблю яйца-пашот, — пробормотал он ей в шею.

Это заставило ее с придыханием сказать:

— Хорошо.

Он поцеловал ее в шею и отошел, чтобы взять себе кофейную кружку.

— Милый? — позвала она, пока он наливал кофе.

Чейз повернулся к ней и увидел на ее лице нежность, Фэй склонила голову к плечу, устремив на него пристальный взгляд кристально голубых глаз.

— Сливки со вкусом лесного ореха, — тихо продолжила она. — Спасибо, что подумал об этом. Они — мои любимые.

Очевидно, ее отец не звонил ей с момента своего визита к Чейзу и не сообщал об их планах на следующие выходные. А если и звонил, то по понятным причинам не поделился этой информацией.

Чейзу придется самому рассказать ей о визите Сайласа Гуднайта. Он собирался сделать это вчера.

Но сделает этим утром.

После того, как очень быстро съест яйца-пашот мирового класса.

А после, не так быстро, съест другие части Фэй.

А потом уже расскажет.

* * * * *

Прошлой ночью Чейз кое-что узнал о Фэй: она почти не сдерживалась и ему не приходилось ее уговаривать на что-то, Фэй доверяла ему и не имела никаких проблем с тем, чтобы отдаться ему, отдаться чувствам, что он в ней вызывал, и чертовски ими наслаждаться.

Это подтвердилось этим утром после яиц-пашот, кофе и достаточно легкого, необременительного разговора, чтобы убедиться, что ей действительно комфортно с ним в его доме, в его рубашке и ее ночнушке.

Так что, Чейз смело подхватил Фэй на руки и отнес на диван. У него не ушло много времени на то, чтобы возбудить ее, пока она не начала под ним извиваться, а затем Чейз стянул с нее трусики и доставил своим ртом очень горячий, очень долгий оргазм.

Но этим утром он узнал о Фэй еще кое-что удивительное. После того как Чейз заставил ее кончить, он уложил их обоих на бок, удерживая Фэй в объятиях, пока она приходила в себя, и их перешептывания после орального секса превратились из пустякового разговора в рассказ о визите ее отца.

Дело в том, что у Фэй Гуднайт был чертовски вспыльчивый характер.

Как и все в ней, это было мило.

Но также серьезно взрывоопасно.

Он узнал об этом, когда рассказал о ее отце и почувствовал, как ее тело превратилось в его руках в камень, и увидел, как ее глаза сузились.

Чейз замолчал и сжал ее в объятиях в попытке удержать, а она спросила тихим голосом, который теперь звучал опасно, а не как обычно нежно и мило:

— Что, прости?

— Милая, все в порядке, — заверил он ее. — Он выполнял свой отцовский долг, и все закончилось хорошо.

Несколько долгих секунд она молчала.