задыхаться от бега. А не буду я стесняться! – То есть ты не убивал своих любовниц сам и не втягивал их в авантюры, что приводили их к смерти?

– Нет. – Снова последовал скупой ответ. С одной стороны, можно посетовать, что мало информативный, с другой – как раз уж исчерпывающий, учитывая, что вранье между нами невозможно.

– Ты забирал их силу?

Данила повернул ко мне голову и улыбнулся зловеще-предвкушающе.

– Да.

– Ты заводил сами отношения именно ради получения больших сил?

– А у тебя прям задатки толкового дознавателя, василек. Эх, какая потеря для майора, – язвительно ответил ведьмак. – Ответ на твой вопрос – по-разному.

Что это значит? Что без романтики все же не обходилось? Ну, если по-честному, то это не мое дело.

– У нас деловая связь или нечто большее?

– Почему бы тебе сразу не спросить, есть ли в моих планах твоя безвременная кончина.

– А она есть?

– Нет.

– И как давно?

– В смысле? – удивился ведьмак, кажется, искренне.

– Ну там, у Рогнеды, ты меня ведь чуть не пришиб. Выглядел по-крайней мере так, что собирался. Если бы не Алька и Ариец с Гарпией…

– То ни черта бы я тебе не сделал! – рявкнул Данила. – Напрасно ты цепляешь на него нимб твоего спасителя, ясно? Я тебе уже говорил раньше, что чуть психанул, узнав, что ты родовая. Показалась же такой беззащитно-испуганной и ничего не понимающей в первый момент, прям обнять и плакать, а на самом деле змея коварная.

– Я не такая.

– Ой, да в курсе я уже, василек, что ты бестолочь наивная с душой нараспашку. Я же решил в первый момент, что Рогнеда не пойми почему тебе силу передала при смерти, потому как ты ей по случайности подвернулась, как со мной дело было. А ты ее осушила и меня, идиота, если бы за силой к тебе сунулся бы, так же до дна вычерпала играючи, сама и не поняв. Вот и случился момент неконтролируемого гнева.

– Получается, ты силу у своих… подруг забирал, когда им… ну, с ними случалось что-то смертельное?

– Ну не пропадать же добру, – в этот раз Лукин скривился скорее болезненно, хоть явно и силился выдать это за насмешливость.

– Но силу можно отдать и без смерти носителя?

– Только в самом начале, так сказать, в момент установки программы, либо позже, уже при очень особых обстоятельствах и при помощи непростого обряда.

Я знала, прекрасно знала, что не имею права спрашивать, но не сдержалась.

– Ты любил… ну хоть кого-то?

– Родину я любил, как настоящий гражданин Советского союза! И на этом пятиминутка искренности закончена. – Он остановился перед входом в здание и указал мне на стеклянные двери. – Вперед.

Получила щелчок по длинному носу, Люда?

Данила провел меня по коридору и сдвинул в сторону еще одну дверь на роликах, открывая вид на небольшой зал, центр которого был сплошь застелен матами. И на этом, собственно, все. Ни зеркал, ни тренажёров, ни наград и призов по стенам, ну или там каких-нибудь орудий или шестов. Мне как-то сразу стало неуютно.

– Палыч, привет! – сказал мой опекун громко, и я вздрогнула, только теперь обратив внимание на мужчину, которого сразу не заметила, потому как он истуканом стоял в углу. – Вот, как договаривались.

И ведьмак бесцеремонно выпихнул меня вперед.

– Доброе утро! – поздоровалась я, а незнакомец только молча склонил голову, приветствуя исключительно Лукина.

Невысокий, не выше меня, довольно тщедушный, абсолютно лысый, лет пятьдесят на вид. Прищуренные глаза непонятного цвета, почти отсутствующие брови, явно ломаный нос, тонкие, какие-то безжизненные губы и сильно оттопыренные уши. Одет, как и мы с ведьмаком – в камуфляжные штаны и футболку, а не как вроде бы более ожидаемо в таком месте – в кимоно.

– Так, никаких поблажек и болтовни. Через час она уже должна что-то уметь, – безапелляционным тоном распорядился Данила и, подпихнув меня еще разок в поясницу, развернулся и ушел, задвинув дверь на место.

– Эм-м-м… – я заморгала недоуменно, переводя озадаченный взгляд с дверного полотна на мужчину. – Думаю, мне стоит предупредить, что у меня нет никакого опы… Ай!

Мужик шагнул вперед, просто схватил меня за руку и швырнул. Я растянулась на матах, только и успев, что заорать, потому что он прыгнул ко мне, сцапал опять за руку, которой пыталась отмахнуться чисто инстинктивно, и опа! я снова лечу и падаю.

Вот как-то так дальше он и издевался надо мной целый час минута в минуту. Без единого слова хватал, швырял по-всякому, забивая на мои возмущенные вопли, мольбы прекратить, попытки сбежать, а под конец и бешеные выпады, в отчаянных усилиях защититься, и проклятия. Кружил рядом, как кот вокруг пойманной уже мыши, забавляясь. И все время хранил на лице каменное неизменное выражение, даже когда я переходила к прямым оскорблениям в ярости или от боли.

Дверь отъехала, являя ведьмака тогда, когда я сама себе показалась уже равномерно отбитым куском мяса без единой целой кости и здорового внутреннего органа. Хватала воздух рвано, десять потов сошло, и абсолютно точно не смогла бы встать без посторонней помощи.

– Ты! – захрипела, ткнув в него пальцем, – Это что, к чертям, за обучение такое?!

– Подъем, василек, чего разлеживаешься, – ничуть не впечатлился, он с легкостью уклонился от попытки лягнуть, подхватил подмышки и вздернул на ноги. – Палыч, до завтра!

– До завтра, девушка, – услышала я впервые скрипучий голос, и глаза изверга уставились на меня. И внутри все обмерло, как только наши взгляды пересеклись.

Чем-то таким жутким и чуждым повеяло, что недавний пронзительный уличный ледяной ветер теплым бризом показался. Я даже ответить, вежливо попрощавшись не смогла, хотя по-честному и не хотела вежливо. А хотела или высказаться в нецензурной форме, или сбежать без оглядки.

– Никаких завтра! Я до него не доживу! Мне срочно в больницу нужно! – возмущалась я, пока Лукин волок меня за руку наружу. – Даже не думай, что тебе удастся меня еще раз затащить к этому маньяку! Он тупо избивал меня весь этот час! Отпусти руку, больно! Я вся теперь болю!