– Вряд ли.

– А вообще-то вы правы, с тех пор как я прочитала о “Курсе чудес” в Википедии, мне кажется, я ненавижу все, что написано в этой книге. Теперь я даже сомневаюсь, нужен ли мне…

– То есть, если бы кто-нибудь вошел сейчас сюда и убил вашего мужа…

– Хм, спасибо, – говорит Тони.

– Что вы почувствовали бы по отношению к этому человеку?

– В каком смысле?

– Ну, вы смогли бы его простить?

– Конечно, нет. Глупый вопрос.

– А вот мне любопытно: как, по-вашему, следует поступать с убийцами?

Мэри хмурится.

– Честно говоря, я поддержала бы возвращение казни через повешение.

Все громко охают и наперебой восклицают:

– Не может быть!

– Ну хорошо, хорошо… Вернемся к идее прощения. Самое главное в этом виде прощения – не принимать за данность идею, что я – лучше тебя, ты нуждаешься в прощении и я как человек, стоящий на более высокой ступени развития, могу даровать тебе это прощение. Это – СОВСЕМ не то, чего мы с вами пытаемся здесь достичь. Прощение, скорее, дар любви. Если ваша любимая собака уронила в реку теннисный мячик, в первую секунду вы, возможно, почувствуете раздражение, но потом поймаете себя на таких мыслях: какая она смешная и милая и как это похоже на нее, – и чуть погодя, возвратившись домой, вы расскажете об этом происшествии жене, и тогда вы оба потреплете собаку по загривку и скажете что-то вроде: “Ух ты, бестолковая собака!”, но скажете это ласково и с любовью. Вы прощаете ее за то, что она потеряла мяч. Это – истинное прощение. В нем нет ни капли притворства, вы не выставляете это напоказ и не рассчитываете получить никакой награды. Или вот представьте себе, что человек, которого вы любите, спотыкается по дороге на кухню, куда шел за вашим именинным пирогом или для того, чтобы налить вам чаю или накормить кота. Вы же не будете над ним смеяться, правда? Вы захотите помочь ему, постараетесь выразить свою любовь. Вы прощаете его за то, что он выглядел сейчас так глупо и едва не заставил вас везти его в травмпункт. Когда в неожиданном месте – например, в букинистической лавке – вы встречаете кого-нибудь, кто вам знаком и дорог, как радостно вы приветствуете этого человека и как искренне восхищаетесь его новой стрижкой или костюмом… Вы прощаете его за то, что он задержал вас, отвлек, спутал вам планы. Прощать – значит испытывать чувство любви ко всем людям, всегда и везде, а не только к тем, кто вам дорог, и не только в те мгновения, когда вас охватывает особенная нежность по отношению к ним. Что, если вы стали бы относиться ко всем людям так же, как к тому старому другу, родственнику или любовнику, который встретился вам у букиниста? Что, если с самым неприятным типом в супермаркете вы обращались бы с той же любовью, какую проявляете к своей собаке?

– Все подумали бы, что я не в себе!

– Меня забрали бы в полицию!

– Нет, ну правда, нельзя же подходить к незнакомым людям и трепать их по загривку!

– Конечно же, нет, но…

Чай с бутербродами и пирожными в эдинбургском отеле “Каледониан” стоит пятьдесят фунтов – Зоэ платит меньше за целую комнату, которую снимает здесь в “Травелодже”. Клем заказывает два таких чая, заверив Зоэ, что фестиваль все оплатит. Они, кажется, берут на себя все ее расходы, включая стирку белья.

– Я, правда, нечаянно сдала в стирку пару чистых носков, – говорит Клем. – Но кому какое дело, верно? Думаю, я могу даже массаж заказать.

– Если бы я попыталась заказать массаж в “Травелодже”, ко мне, наверное, прислали бы проститутку.

– Оставайся тут со мной, если хочешь. У меня огромная кровать.

– Правда?

Опять это странное чувство.

– Ну да. У тебя, конечно, не будет своего ключа, и мне придется впускать тебя в номер, а я все время допоздна на разных мероприятиях, но ведь ты, видимо, будешь на тех же самых мероприятиях, так что…

– Да нет, не беспокойся. Меня вполне устраивает комната, которую я сняла.

– Ну… Вообще-то лучше оставить все как есть, ведь и Олли может сюда приехать.

– К тому же все шведы – в “Травелодже”. А у них куча травы.

Зоэ замечает тень, скользнувшую по лицу Клем. Она слишком старая. И уже не в теме. А вдруг остановиться в “Травелодже” было бы круче? Клем может впечатлить Зоэ своим резюме, и огромным домом, и тем, что у нее есть не только уборщица, но еще и садовник, а еще тем, что она честно выплачивает муниципальный налог и лицензию на пользование телеантенной и ей никогда бы не пришло в голову тратить время на такие вульгарные вещи, как видеоигры или День Под Одеялом. Зоэ почти уверена в том, что Клем даже не знает, что это вообще такое – ДПО. Но зато жизнь Зоэ – непростая, настоящая и такая, какая есть. В итоге чья жизнь более насыщенна? И можно ли сказать, что жизнь Клем – лучше? Если Зоэ впечатлена и хочет впечатлить Клем в ответ, это еще не значит, что вещи, впечатлившие ее, действительно впечатляющи. И к тому же невозможно догадаться, есть Клем до всего этого дело или нет.

– Все остальные судьи курят у себя в номерах, – говорит Клем. – Прямо-таки фишка.

– Что курят? Траву?

– Нет, просто сигареты. Хотя все номера здесь – для некурящих. Одна повсюду носит свою самодельную пепельницу из перламутра и полагает, будто она так знаменита, что никто ей ничего не скажет. Другая курит, высунувшись в окно. А еще кто-то курит в ванной, включив на полную мощность горячий душ, а потом спускает улики в унитаз. Ты ведь, кажется, бросила?

– Курю только травку. И очень редко.

– Жаль, что Олли никак не бросит.

– Эм-м-м…

Интересно, Клем замечает, что с некоторых пор постоянно сравнивает Зоэ с Олли – вот так, напрямую, и не остается никаких сомнений в том, что…

– Ведь мятные леденцы для свежего дыхания на самом деле – мертвому припарка, правда? От человека начинает пахнуть одновременно мятой и куревом.

– А, слушай, это мне напомнило про мои перцы чили! Они растут, по-настоящему!

– А, как классно!

– Это было потрясающе. Цветочки отвалились, и под ними обнаружилась такая раздувающаяся зеленая штучка, похожая на перчика-младенца…

– Это была завязь – то же самое, что яичник.

– При чем здесь яичник?

– Ну, когда ты оплодотворила цветы, они стали как бы беременными. И вот эти их яичники пухнут… Что у тебя с лицом?

– Звучит совершенно ужасно: яичники пухнут.

Клем смеется.

– Никогда над этим не задумывалась. Ну хорошо, не яичники, завязь. Но, по сути, все плоды – это яичники, в которых созрела яйцеклетка.

– То есть и яблоки, и груши, и вишни, и…

Клем снова смеется.

– Ты совсем как мои студенты.