— И куда вы его дели? — спросил один из приезжих.

— Да куда? В шахту, конечно. Маловат он, конечно. Зато может пролезать в такие щели, куда взрослому не под силу. Уже достал несколько кристаллов, так что считай, на еду заработал.

Мальчик вжался в стену возле входа, боясь шелохнуться. Он уже пожалел, что полез в пещеру. Если они говорили про те самые кристаллы, то…

Байсо вдруг почувствовал, как ему перехватило горло, и он взлетел вверх, крепко схваченный за шиворот.

— Я же говорил, что кто-то еще придет. Мальчишки — они, как тараканы. Придет один, значит, жди второго, — услышал он перед тем, как огромный кулак опустился ему на голову.

Я шел за Кун Веймином, смотрел на его красный ханьфу и с трудом сдерживал гнев. Мы не стали возвращаться в поместье, где я был слугой, а сразу направились в Академию. Но это место сейчас выглядело как тюрьма, из которой меня только что выпустили, вот только из Академии я не выйду на свободу, а лишь сменю клетку.

— Господин Кун! — наконец не выдержал я. — Неужели нельзя было решить дело иным способом? Есть же законы…

— Я поступил согласно закону, — бросил Кун Веймин, не оборачиваясь. Видимо, он также был не в духе, и при других обстоятельствах я бы не стал его доставать.

— Разве? Ведь это он на меня напал! Он меня опоил и Пропасть знает что хотел сделать. Так почему я оказался виноват? Если бы не Тедань…

Глава Академии резко остановился, развернулся ко мне, я увидел его посеревшие от ярости глаза и струхнул.

— Что ты делал на моих уроках полгода? Спал? Чиновник третьего высшего ранга заявил о нападении. Преступник сбежал со своим подельником, в комнате следы борьбы, плачущая дочь бормочет что-то про двух парней, что приставали к ней еще на рынке. Розыск. Поимка. Преступник молчит во время допроса. Какие еще доказательства тебе нужны?

— Но у меня два свидетеля: Тедань и человек Джин Фу.

— Два простолюдина против одного чиновника и его дочери? Твой покровитель пытался снять обвинение, предъявил своего свидетеля, потратил деньги на взятки, но всё, чего он добился, так это изменение статуса с «опасного преступника» на «обвиняемого», чтобы твои портреты не висели по всему Киньяну.

Если бы я знал, что этому чиновнику нужен от тебя всего лишь брак, то давно бы уже подписал этот договор!

— Но получается, что он напал, обвинил и всё равно получил то, что хотел?

— Да, юноша, ты наконец прозрел! — чуть ли не выкрикнул Кун Веймин. — В этой стране нет справедливости! Именно поэтому я учу вас думать своей головой. Потому и нужна моя Академия. Чтобы в стране были другие чиновники, честные, ответственные, справедливые.

— Понимаю, — кивнул я, но тут же добавил, — я не женюсь на ней. Лучше сбегу.

— Бред, — успокоившись, сказал господин Кун и продолжил путь. — Я подписал договор, и если я не выполню свою часть обязательств, то и репутация Академии, и лично моя репутация будут подпорчены, а этого я не потерплю. После свадьбы можешь делать, что хочешь, но жениться ты обязан.

— Тогда почему вы не выдали нас с Теданем сразу, как узнали, что мы преступники? Так же было бы проще.

— Потому что человек с фамилией Кун не может подчиниться какому-то провинциальному министру. И раз уж ты заговорил об этом… Зачем ты ему нужен? И не говори ерунды насчет того, что тебя с кем-то спутали. Этот чиновник поставил под угрозу свою карьеру и честь дочери ради этого брака. Учти, если решишь соврать, я исключу тебя из Академии и передам в руки Мин Чиня прямо сейчас.

Я проклял свой болтливый язык. И почему мне его не отрезали в тюрьме? Как бы ответил Байсо? Да он бы точно соврал. Причем так, что и догадаться нельзя было бы.

— Я врать не стану, но отвечать не буду. Могу лишь сказать, что не сделал ничего плохого или противозаконного.

— Значит, причина не в таланте к начертанию, — отметил Кун Веймин. — А ведь это было бы неплохим объяснением.

Больше он со мной не разговаривал вплоть до Академии.

Удивительно, но оказалось, что я соскучился по нашему самодельному дому, по Теданю, по Мэй, по нашей теплой дружеской атмосфере…

— О, ты приехал? Не смог стать хорошим слугой? — без удивления сказала Мэй, услышав мои шаги. Вокруг нее крутилось целых четыре заклинания: щит, магическое зрение и ещё два незнакомых мне. Но это было не так важно, ведь сестренка стояла на своих ногах.

— Мэй? — я забыл, что хотел сказать. — А почему…

— Мы с Ясной Мудростью разработали заклинание поддержки, чтобы на ноги приходилось меньше нагрузки. Теперь привыкаю смотреть на мир с новой высоты.

Я рассказал ей свои злоключения, но её ответ был не таким, как я ожидал:

— Поздравляю! — искренне заулыбалась она. — Это отличная новость!

— Поздравляю? Отлично? Мэй, я думал, что…

— Что я пожалею тебя? — Мэй вернулась в комнату, села на подушку и принялась растирать уставшие ноги, даже с учетом магии ей пока было тяжеловато поддерживать себя вертикально. — Все так живут. Мужа или жену всегда выбирают родители или, как в твоём случае, учитель. Этот брак очень выгоден для тебя! Твой тесть пусть из провинции, но всё же чиновник третьего ранга, образованный, со связями. Он сможет продвинуть тебя по карьере. Да и его дочь не уродина, как я поняла. Хотя, возможно, ей поправляли лицо лекари, у знати такое бывает. Кто знает?

Больше всего рад моему возвращению был учитель по начертанию. Как только он узнал, что я вернулся, то вызвал к себе и принялся усиленно обучать, словно выплескивая всю накопившуюся за время отсутствия учеников энергию.

С утра до вечера Мастер печатей вдалбливал в меня новые печати, новые массивы, на время отложив даже свою технику начертания. И мне это нравилось. Запоминая сложные многосоставные элементы, я мог не думать ни о будущем, ни о невесте, ни о собственном бессилии.

Массив, создающий иллюзии. Массив, защищающий только от магии. Массив, что отражает удары, как вода отражает небо. Я хотел бы выучить пополняемые массивы, но Мастер печатей пока не давал их, говорил, что это следующая ступень.

Зато в Ки-изолированной комнате я отрабатывал мгновенное создание всех известных мне массивов. Сейчас в Академии находилось всего четверо или пятеро студентов, включая меня и Мэй, и можно было прийти в любую из этих комнат и заниматься, пока не попросят уйти.

Спал теперь я в баньяновой комнате, а вечерами учился в той, что не пропускает магическое зрение. Я не хотел показывать никому из учителей свои новые умения.

А потом начали возвращаться остальные ученики. Западники вошли на территорию Академии ровным строем, в легких доспехах, их лица потемнели даже на зимнем солнце. Восточники же выглядели как толпа крестьян, в стареньких простых одеждах. За этот месяц они похудели и побледнели, зато радость от возвращения в Академию легко читалась на их лицах.