Га-ах!

Она навела Лезвие. Посмотрела, что там на дальномере… Очень хорошо. Установила достаточную для выстрела интенсивность и провела короткую кривую линию. Оба стрелка мешками попадали на брусчатку. Вернее, уже не стрелки, а туловище с ногами и руками, пара ног, туловище с головой, но без ног, голова без туловища… И два арбалета, разумеется.

Метки на экране потекли назад, под защиту ларечного хаоса. Там у них один-единственный противник, гранатометчик.

Кстати, гранатометчик: га-ах! Судя по ошметкам, поднял на воздух какой-то мусорный контейнер. Впрочем, издалека не видно. Машенька велела пулеметчику попугать бесей, попрятавшихся между ларьков. Сама встала у него вторым номером. Ой-ой! До чего же довел ее руку этот мерзкий бесишка!

Страшно представить себе, что делает с картонными стенами рыночных строений огневой удар из ДШКМ’а с дистанции в несколько десятков метров. Крупный все-таки колибр. Все это месиво прошивает как папиросную бумагу. Машенька забеспокоилась, как бы не выбить кого-нибудь из гражданских, из тех, кто живет на первом этаже дома № 23 и сейчас распластался на паркете, не смея поднять головы…

Га-ах! Красные метки явственно рванули наутек.

Впоследствии милиция квалифицированно определит: разборка между мафиозными группировками. Солнцевские и Коптевские. Или Саратовские и Сергеевские. Или что-то в этом роде.

После боя они нашли всего одно беса, порванного в клочья прямым попаданием из гранатомета. Не считая, конечно, тех двух страдальцев на трамвайных путях. От рыночка осталась каша из пластика, фанеры, стекла и картона. А поразили они там только одного беса. Единственного. Обгорелые клочья и тюбетейка рядом. «Гримасы рыночной экономики» – так называлась статья об университетском инциденте в газете «Звон свободного слова».

И, кстати, снайпер на крыше цирка получил арбалетный болт в голову. На таком расстоянии… Удивительно.

Госпожа младший витязь хотела было связаться с Мечниковым. У того молчала рация. Отключил, чтобы не отвлекаться, или? Господи! Двенадцать минут она беспрерывно вызывала его. Потом он сам связался и сказал:

– Машенька! У меня…

* * *

…опять глазами младшего витязя Павла Мечникова

Хорошевское шоссе отделял от железнодорожных линий высокий забор из бетонных столбов и деревянных штакетин. Одна из них с треском раскололась перед самым носом у Мечникова. Господин младший витязь глянул в бинокль. Там, за путями, в окне железнодорожного домика курился дымок… В ту же секунду дымом окуталось второе окно – по соседству. Дружинник, стоявший рядом, вскрикнул и… подпрыгнул что ли? Нет, не подпрыгнул – просто сила, с которой пуля ударила его в грудь, была столь большой, что дружинника на мгновение оторвало от земли. Знаком Павел приказал второму: давай мол, прячься за бетонный столб. Приказал бы раньше, этот убиенный был бы еще жив. Мечников опустился на корточки рядом с телом. Нет, никакая реанимация не поможет – мертвее мертвого. Огромная рваная рана, ребра торчат наружу… мертвее мертвого, иначе не скажешь. Он рванул ворот и снял смертный медальон: на всякий случай, если тело некому будет вытащить…

Тут его обсыпало каменной крошкой. Да что за…! Средневековый колибр какой-то, пульки на слона. Посмотрел туда сторону в прицел Лезвия. А! Вот оно что! Какие-то старинные ружья в полтора человеческих роста длиной.

…У самого уха прожужжал шмель с детский кулачок размером. Мечников прицелился как следует. Далековато, далековато, может не достать… но попробовать стоит. Когда один из стрелков склонился над своей маленькой бомбардой (или пищалью?), Павел плавно нажал спуск. Оконный проем наискось прочертила маленькая молния. Оказалось, – ничего, не так уж далеко. Стрелок подпрыгнул, закрыл морду когтистыми лапами, бросил ружье или что у них там. Второй номер все пытался сбить с его головы пламя. Другую пару стрелков тамошний командир моментально убрал куда-то вглубь, назад, умный, гад, бережет своих.

На экранчике видно было какое-то беспорядочное движение красных меток. Что-то они активничали на той стороне, видно, готовилась атака. Потом замерли. Чего-то ждут. Чего?

В это время на платформе «Беговая» началась беспорядочная пальба, граждане ожидающие подняли крик, защелкали милицейские пистолеты, грохнул залп из двух гранатометов… На той стороне, где «в Москву», закрепились беси, отсюда не видно, но, по всей видимости, визжали, носились по платформе, стреляли из арбалетов. На той стороне, где «из Москвы», два дружинника орудовали гранатометами против бесей и одновременно пугали револьверными выстрелами некстати появившийся патруль… Еще живы, значит.

…А! Вот чего они ждали! Медлительное тело электрички подползало к «Беговой». На полминуты или, может быть, меньше, оно закрыло пути. Сейчас же экранчик показал быстрое движение красных меток на эту сторону. Знали, черти, не станет витязь резать состав, переполненный людьми, хотя и хватало Лезвию мощности на такую операцию… Чуть в стороне плотная кучка из девяти меток – впритык друг к другу – буквально полетела через пути. Нет, не в стороне, по мосту, по мосту!

Мечников стремглав кинулся назад, туда, где Хорошевка плавно перетекала в Ваганьковский мост. Ба-атюшки светы! От такого зрелища на какую-то долю секунды Мечников оторопел. Прямо на него летела черная «Волга», битком набитая бесями, да еще с открытыми дверцами, так что четверка бесов выглядывала из салона по самое… то самое, держалась лапами за ручки, привешенные над дверцами изнутри, а другими лапами, теми, которые оставались свободными, выделывала в воздухе лихие коленца, махала шашками, топорами и кистенями… Господи Иисусе! Смешно и страшно. Огромный ЗИЛилище от ужаса прижался к обочине и сделался тих. Мечников аккурат надвое располовинил черную «Волгу», грохнул взрыв, пламя дыхнуло ему в лицо, кусок ветрового стекла чувствительно ударил в плечо. Когда дым рассеялся, господин младший витязь увидел бесячью голову средних размеров, медленно катившуюся по асфальту прямо к его ногам… Увольте! Он отошел в сторону, пропустив живой метеорит.

Что-то там еще шевелилось, ползало, силилось кинуть в него топором… Мечников прошелся Лезвием издалека по всему движущемуся и недвижущемуся. Так погибли все девять бесей.

Между тем, внизу, под мостом, было худо. Матерый бесище развалил участок забора и принялся избивать огромной суковатой дубиной второго дружинника. Тот выронил снайперскую винтовку, распростерся на асфальте и уже не подавал признаков жизни. К бесу спешил еще с десяток помощников… И, видимо, те двое на «Беговой» тоже превратились в трупы: уже не слышно было грохота гранатометных залпов, а на экранчике две белые метки застыли неподалеку одна от другой. Красные точки текли мимо них, в подземный переход, там где метро и выход на Хорошевку. Впрочем, не все. Две из них тоже не двигались. Два-два, значит…

Павлу следовало либо очень быстро действовать, либо очень быстро бежать. В противном случае, земное его бытие могло истечь через минуту или две. Он попробовал первое. Выбрал позицию поудобнее, прицелился и разделил беса у забора на две независимые державы, прожившие хоть и совсем недолго, зато абсолютно самостоятельно. Потом принялся перерезать набежавших товарищей покойного. Те, что поглупее, бросились врассыпную и погибли. Те, что поумнее, спрятались за опорой моста. Умных оказалось то ли два, то ли три, издалека не разберешь.