…глазами младшего витязя Павла Мечникова

– Есть! Вот они.

– Не показалось часом? Ваське на улице Розанова показалось…

«Тормози-ка и смотри сам!» – хотелось ответить Мечникову. Несколько дней назад он бы и сказал что-нибудь в этом роде. Но на Бойкова глядя, кое-чему учишься. Павел произнес другое и в другом тоне:

– Тормози и буди Василия. Живее!

Пока тот дружинник, который был за рулем, тормошил того, который дремал на заднем сидении, господин младший витязь подошел ко вторым «Жигулям».

– Разворачиваетесь к платформе «Беговая» и перекрываете ее. Перед вами будет отряд в две дюжины бесов. Ваше дело – удержать их и уцелеть при этом. Связь поддерживать постоянно. Боря, посмотри на экранчик. Видишь их?

– Так точно.

На экранчике две белые точки показывали машины дружинников – в том месте, где Хорошевское шоссе заканчивается развилкой: в одну сторону улица Беговая, а в другую Ваганьковский мост. Под мостом – целая шеренга железндорожных путей Белорусского направления, там и сям разбросаны неуютные домики путейцев, за путями – еще пара домиков и смиренномудрое Ваганьковское кладбище, а чуть в сторону – платформа «Беговая». Место для удара неожиданное и очень неудобное для нечистой силы: бесям шагать по освященной кладбищенской земле ничуть не лучше, чем по горячей сковородке… Павел потому и патрулировал здесь в последнюю очередь. А беси не стали калечить копыта, кладбище они обошли, как-то просочились мимо него. Ай да беси! Хитры, смекалисты. И теперь две дюжины красных точек обосновались в домиках за путями, а еще две уже почти добрались до «Беговой». Противник растягивал силы и без того маленькой группы Мечникова…

– Задача ясна? – два дружинника закивали, забормотали, да мол, ясна. – Тогда выполняйте!

Случилась очень крупная неприятность, которую не сумел предугадать Бойков и которой даже помечтать-то не мог Зеленый Колокольчик. Основные силы «особой экспедиционной группы» встретили перед собой не воеводу с Петровичем и полутора десятками дружинников, а дозор младшего витязя Павла Мечникова из пяти бойцов, считая его самого. Мортян со своими бесями превосходил эту группку по силе в десять раз… Стратегия Бойкова была проста: один дозор, отступая, сдерживает бесей там, где они попытаются прорвать заслон; другие дозоры должны будут поспешить на помощь. Воевода не рассчитывал на удар самыми большими силами по самой слабой группе в самом безопасном месте. И еще он не знал, что на просьбу о подкреплении ответит Мечникову: «Нет возможности. Ведем бой в районе Таганки». И, кстати, точно так же ответила Машенька: «Ведем бой у станции метро "Университет"». Петровича отделяли от точки прорыва как минимум полчаса езды…

* * *

…глазами младшего витязя Машеньки

Иногда жизнь складывается так, что шишки падают на голову неправдоподобно густо. Думаешь: ну все, за последние сутки упало уже сорок две, сорок третьей падать просто некуда – на голове ровного места не осталось… Да и несправедливо как-то! Все мне, мне и мне, ни одной мимо, каждая – прямехонько в цель. Жизнь же, вроде бы, обязывалась быть полосатой: за темной полосой должна идти светлая… Ах да, никто не проинформировал эту самую жизнь, когда именно следует закончить темную полосу – сейчас, через год или за десять минут до конца лично моей биографии. Что ж такое! Это что ж такое! Господи, за что ты меня так? Или все-таки закончилось и продолжения не будет? Бум! Сорок третья упала…

«Ход конем» назывался бар, у окна которого стояла Машенька, печально вздыхая и пытаясь откорректировать позицию стрелков. Тот, что залег на крыше нового цирка, видимо, поставлен идеально. Проспект Вернадского у него как на ладони. Пулеметчик рядом с ней – печальная необходимость: с больной рукой она не чувствовала себя уверенно. Снайпер на одном из верхних ярусов Главного здания МГУ – лучше не придумаешь. А вот парень, которого она спрятала на чердаке здания напротив, вызывал опасение. Во-первых, он слишком редко поражал цель из своей основной боевой машинки – гранатомета. Во-вторых, оттуда, сверху, он сможет поливать огнем все что угодно на маленьком приметрошном рыночке, но слева ему сужали сектор обстрела угловой дом, какие-то деревца. Она поколебалась: переместить его или нет? Казалось бы да, да, надо поставить внизу… Но госпожа младший витязь этого делать не стала. Не то чтобы ей подсказывала необыкновенную решимость интуиция. Интуиция безбожно врет в девяти случаях из десяти; худо, что помнят как правило десятый случай… Просто они могли обойти позицию дружинников слева, по дворам и через Ломоносовский проспект. Тогда крыша дома № 23 окажется единственной точкой откуда их можно как следует достать.

…Первая шишка за последние дни – отнюдь не та, когда Петрович вынул из ее постели Геракла. А вот почему она сумела грехопасть с этаким дегенератом, непонятно. Да и просто плохо. Глупо, грязно, непростительная слабость… Одним словом, первая шишка. Полбеды, что дружина покуда отступает – ничего, из окопов танки жечь сподручнее… Полбеды, что ее рука годится только в экспонаты на выставке бесполезных вещей. Полбеды, что у них с Пашкой было всего несколько часов… Господи, какое счастье, неужели я достойна такого подарка? Господи, спасибо тебе! Что он там, как он там, ему теперь обязательно следует выжить. Господи, дай ему выжить! Только-только я начала отмокать… А то ведь была как дерево. Господи, пусть его не выбьют… Ты же всемогущий, сделай это для меня! Полбеды, что не с Гераклом, ни с Пашкой она не венчана, а уже вступила… в галантное знакомство. Хотя, конечно, грех велик и замаливать придется ой как долго… И венчаться. Конечно, венчаться. Сейчас же, как только этот переполох пойдет на убыль. Так вот: истинная беда – сколько же, прах-распротрах, ждать-то окончания нынешней лабуды? Сколь еще? День? Неделю? Месяц? Опять двадцать пять: война на дворе – любовь подождет? Вот она, где беда-то! Чисто нереальный примитив, как нынче говорит рафинированная молодежь.

Га-ах! Ларек на противоположной стороне распустился дымным цветком. Га-ах! Рядышком разлетелся угол рыночной харчевни. Кого там поражал ее гранатометчик? Га-ах! В доме напротив зазвенели выбитые стекла. И сразу – тах! тах! снайпер с крыши цирка тоже ударил куда-то, бог весть куда. То место, куда лупил с чердака счастливо оставленный там гранатометчик, было закрыто от нее ларьками, торговыми рядами, выходом из метро…

Тут ее вызвал по рации Пашка. Жив, счастье мое! Что у тебя? Сколько? О! О! Свяжись с Бойковым. Извини, солнышко, прости меня, я не могу. Мы тут ведем бой у станции метро «Университет». И он ей: ладно, мол, не волнуйся, разберемся как-нибудь сами.

Как тут не волноваться!

Га-ах! С рыночка разбегались торговцы из числа самых ранних пташек.

Она посмотрела на экранчик. Проход между домом № 23 и рыночную площадь занимали раз… два… семь… тринадцать красных меток. Две добрались уже до трамвайных путей у самого Ломоносовского проспекта. Это должно простреливаться, это должно быть видно… Га-ах! При таком темпе у него скоро кончатся заряды. Машенька взяла бинокль. Точно! Прямо у самых рельсов два беса перекатываясь, подпрыгивая, всячески сбивая снайперам прицел, пытались снять того, на чердаке, из арбалетов.