– Дорогу запоминай, завтра без меня пойдешь, – предупредил Зигф, направляясь первым в один из коридоров.

Они пришли в место, напоминающее диспетчерский пункт. Видимо, это было охранное помещение: на стенах и на столах имелись небольшие зеркала, транслирующие виды из однотипных сумрачных коридоров со множеством одинаковых дверей. Скорее даже люков – квадратных, тяжелых, непривычно низких для обыкновенного человека.

«Тюрьма», – сразу подумалось Петровичу. Впрочем, это было неоригинально. Мысль о тюрьме не отпускала его с первой минуты пребывания в подземелье гурцоров.

Было и несколько больших зеркал – изображение на них то и дело менялось, и это были уже не коридоры, а какие-то залы, напоминающие спортивные комплексы, уставленные снарядами.

Здесь, в «дежурке», находилось только одно существо – энеец, одетый в мешковатый серый комбинезон с грязно-лимонной полосой через грудь и спину. Он ел из глубокой чашки нечто похожее на посиневшие макароны.

– Это Гайда, – представил его Зигф. – Твой новый водырь. Или магистр, как тебе больше понравится.

Они оба расхохотались и смеялись довольно долго, пока Петрович переводил недоуменный взгляд с одного на другого.

– Добро пожаловать в Гостиницу, муммо, – произнес энеец. – Для тебя здесь много важной работы. Возьми в том ящике одежду, давай прямо сейчас.

В небольшой кладовке Петрович увидел ржавый контейнер. Внутри обнаружилась пара комбинезонов и несколько просторных рубах с лимонными полосами. Петрович выбрал рубаху, которая показалась наименее грязной.

– Это понадобится, – объяснил Гайда. – Все будут видеть, что ты имеешь право ходить по Гостинице.

Петрович слушал его вполуха, потому что взгляд его привлекло изображение на одном из зеркал.

По коридору суетливо двигались двое усодов с лимонными полосами на рубахах. Они тащили какое-то тело, совершенно неузнаваемое, просто некий комок лохмотьев. Тем не менее это было тело: сзади болтались две ноги, узловато-дистрофичные.

Чуть позади трусил еще один усод. Он волок на себе квадратную корзину и забрасывал туда куски, которые отваливались от тела…

Петрович не успел прийти в себя от пугающего зрелища, как энеец Гайда отодвинул от него зеркало.

– Это не твой участок, муммо. Гостиница большая, у тебя будет шесть таких коридоров внизу. И лучше, если ты окажешься добросовестным работником, у нас тут растяпы долго не задерживаются.

– Да я уж понял, – с внутренним содроганием проговорил Петрович.

– Первое, что ты должен, – отнеси в кислотную яму мертвого муммо, который работал до тебя. Можешь порыться в его вещах, это теперь твои вещи.

– Он будет жить здесь? – спросил Зигф.

– Да, в общих комнатах полно места.

– Тогда я пойду, дальше разберетесь сами.

– Забегай поболтать, как будет время, Зигф, – кивнул ему Гайда.

– Слышь, а что такое муммо? – хмуро спросил Петрович, когда они остались с Гайдой вдвоем.

– Муммо – это такой, как ты, – удивился энеец.

– Это я слышал. Какой такой?

– Немолодой человек, не заработавший ни денег, ни права на защиту, не вошедший ни в какой клан, не имеющий даже семьи…

– Короче, старый дурак, – отрешенно вздохнул Петрович.

– Нет, почему же… Дурак – это оскорбление. А муммо – обычное слово.

– Ну, тогда – полудурок, – еле слышно пробормотал Петрович и поднял на Гайду потухшие глаза. – Показывай, где у тебя тут что. Кстати, – добавил он, – семья у меня есть!

Спустя пятнадцать минут Петрович катил по коридору Гостиницы скрипучую металлическую тележку для отбросов. В ней лежал накрытый тряпкой мертвец, тот самый умерший муммо. Петрович мельком заглянул в его лицо – он увидел невероятно бледного и усталого человека, смерть которого была, наверно, давно желанным выходом из гулких коридоров.

Петрович не торопясь шел к кислотной яме, тележка скрипела, за десятками дверей скреблась, ворочалась, пыхтела и стонала какая-то неизвестная и пока невиданная жизнь.

Но сейчас Петрович думал не о ней. Его больше волновало – скоро ли он сам покатится на этой скрипучей тележке, накрытый грязной тряпкой.

Полдня Влад и Аматис тряслись в кабине дымного и трескучего самохода, который доставлял их до ближайшей станции Кольцевой дороги.

Впервые услышав про Кольцевую дорогу, Влад тут же представил московское метро. Но оказалось, зря. Ничего общего.

Станцию было видно издалека благодаря двум вертикально стоящим кольцам, возвышающимся над бугристой глинистой равниной метров на сто. Вокруг скучились невысокие серые домишки, какие-то лавочки, навесы, стойла, склады.

Бродили неприкаянные люди, обедало семейство усодов, обложенное грудами тюков, тарахтели моторы нескольких самоходов. Все напоминало деловитый провинциальный вокзальчик. Собственно, это он и был.

– Жди здесь, – сказал Аматис, оставив Влада с вещами под навесом с широкими скамьями.

Он скрылся среди домишек, а Влад запрокинул голову, разглядывая кольца. Они напоминали некий загадочный обелиск – серые, шершавые, застывшие на фоне непостоянного, вечно куда-то плывущего неба.

Зрелище впечатляло. Внизу между кольцами темнела странная конструкция с шестернями и рычагами, ее венчала толстая металлическая платформа. На ней легко уместился бы локомотив с парой вагонов.

– Нравится? – раздался над ухом голос Аматиса.

– Да! – кивнул Влад, хоть и вздрогнул от неожиданности.

– Ты бы лучше за вещами следил, а то здесь таких, как ты, зевак быстро обслуживают.

– Извини, засмотрелся…

Аматис взял кожаную сумку, соорудил из нее подголовник и разлегся на широкой скамье.

– Отдыхай. Ждать еще долго, я все узнал.

– А кого ждем?

– Никого. Вагон ждем.

– Ясно, – кивнул Влад. – Может, я пойду еды куплю?

– Принесут. – Аматис говорил тихо, он уже начал дремать. – Я договорился. Только не спи, за вещами приглядывай.

Влад спать не хотел, хотя ночь выдалась непростая. Аматис до самого рассвета куда-то уходил, потом возвращался с какими-то людьми, шушукался с ними, снова уходил. При этом он требовал, чтобы Влад бодрствовал и был готов немедленно выполнять какие-то распоряжения.

Распоряжение в конце концов оказалось одно – вытащить вещи из-под навеса и ждать с ними прибытия самохода.

Влад хотел порасспрашивать у Аматиса про кольца и про эту странную дорогу, но боялся, что тот спит. Неожиданно Аматис заговорил сам:

– Парень, ты не забыл, куда едем? – Глаза его оставались прикрытыми.

– В Дервейг, – уверенно ответил Влад.