Джорджетт с удивлением узнала о том, что коттедж Рандольфу сдал в аренду отец Джеймса, и ей стало вдвойне страшно за всех обитателей этого дома. Потому что только безумец отважится средь бела дня напасть на сына хозяина поместья, на территории которого сам же и живет. И теперь все они заложники безумца, чье логово находилось совсем рядом. Раньше она считала, что Рандольф страдал лишь от непомерно раздутого самомнения. Увы, ей даже в голову не приходило, что он способен к насилию.

– Вот он, домик егеря, – сказал граф, указав на значок на карте в нескольких дюймах от того места, где был обозначен главный дом.

– Так это всего в миле от нас! – воскликнула леди Килмарти, склонившись над картой.

И Джорджетт тотчас все поняла. «Домик егеря», как назвал граф временное жилище Рандольфа, находился совсем недалеко от замка Килмарти. Все это время она, как выяснилось, жила в двух шагах от родственников Джеймса.

Граф оторвал глаза от карты и обвел мрачным взглядом собравшихся.

– Когда я в прошлом месяце сдал этот домик в аренду мистеру Бартону, мне он показался вполне безобидным молодым человеком. Вежливым, воспитанным, не слишком разговорчивым… Я помню себя в этом возрасте. Как и он, я был слишком увлечен наукой, чтобы тратить время на праздные разговоры.

– Ты когда-нибудь пытался заставить женщину, которая тебя не любит, выйти за тебя замуж? – не без сарказма поинтересовался Джеймс.

– Нет, такого за мной не водилось. – Граф явно был удивлен вопросом сына. – Но как у тебя повернулся язык спросить меня об этом?

– Потому что у вас с ним нет и никогда не было ничего общего. – Джеймс перевел взгляд на Джорджетт, и все остальные последовали его примеру. – Ты не хочешь им кое-что рассказать, Джорджетт?

Нет, ей не хотелось говорить: ведь, рассказав об этом, она продемонстрирует, насколько была наивна, доверяя кузену. Насколько была глупа, – но она не имела права молчать.

– Бартон вчера пытался заставить меня выйти за него замуж. Пытался уже после того, как я ему категорически отказала. – Джорджетт вздохнула и заставила себя добавить: – Поведение вашего сына во многом обусловлено его попыткой защитить меня от действий моего кузена.

Взглянув на отца, Джеймс проговорил:

– Я не знаю, на что еще способен Бартон. У нас есть законные основания выселить его?

– Арендуя дом, он заплатил за две недели вперед, – ответил граф Килмарти, сворачивая карту. – Но две недели давно закончились, а он с оплатой не спешит. Проще всего послать к нему слугу с требованием освободить помещение.

Джеймс взял свернутую в рулон карту и принялся постукивать ею по ладони другой руки.

– Я бы не отважился доверить эту работу слуге. Бартон, похоже, временами теряет рассудок. Пойти к нему должен один из нас. Или, скажем, двое.

– Ты уверен, что он не в себе? – подал голос старший брат Джеймса и, покосившись на Джорджетт, добавил: – Неспособность расплатиться с долгами – это мотив. И у него, возможно, есть сообщники.

Джеймс тоже посмотрел на Джорджетт.

– Скажите, у вашего кузена были в последнее время финансовые проблемы?

Невольно вздрогнув, Джорджетт вжалась босыми ногами в ковер. Только сейчас она вспомнила, что забыла обуться, вернувшись из лабиринта. Но что же ответить?.. Ведь было ясно, что ей не дадут остаться в стороне.

Вспоминая первые по приезде в Шотландию впечатления о Рандольфе и его образе жизни, она могла бы сказать, что его аскетизм немало ее удивил. Тогда она подумала, что кузен слишком увлечен ботаникой, чтобы заботиться о земных делах. И, когда он сделал ей предложение, первой ее мыслью была мысль о том, что он стремился за ее счет поправить свое финансовое положение. Впрочем, у нее не было доказательств, что все обстояло именно так. Не было ни тогда, ни сейчас.

– Он ничего не сказал мне о своих доходах, – проговорила наконец Джорджетт. – Но я должна признать, что была удивлена его выбором апартаментов для летнего отдыха. Дом мне показался слишком уж скромным, если не убогим.

Леди Килмарти решила вставить слово:

– Может, ему нравится провинциальная простота.

– Рандольф – и провинциальная простота? – Джорджетт покачала головой. Теперь, кажется, у нее появились кое-какие весомые доводы в пользу высказанной версии насчет финансовых затруднений. – Нет, он всегда любил роскошь и удобства. Можно мне взглянуть на садовый нож еще раз?

Джеймс положил нож для обрезания веток на стол, туда, где еще недавно лежала карта поместья. И все уставились на этот нож. Судорожно сглотнув, Джорджетт подумала о том, что Рандольф, возможно, просчитался. Этот инструмент, судя по всему, оказался недостаточно острым, чтобы ее кузен смог осуществить задуманное. Но он целился в сердце – рана на теле Джеймса была тому свидетельством. Так что сомнений относительно намерений Рандольфа не оставалось.

Уильям наклонился над столом, изучая орудие преступления.

– Это всего лишь складной нож, довольно простой к тому же.

– Я бы не назвала его простым, – сказала Джорджетт. Шагнув к столу, она взяла нож. – Видите?.. – Она указала пальцем на рукоять. – Инкрустирована слоновой костью и перламутром и украшена замысловатой резьбой, хотя для обрезания прутьев сгодилось бы что-нибудь попроще. Эта вещица наглядно демонстрирует вкусы моего кузена. Он бедный ученый, но с замашками аристократа.

Граф Килмарти, немного смутившись, проговорил:

– Он торговался из-за каждого пенни, когда мы обсуждали арендную плату. Когда я думаю, что позволил ему жить в такой близости от нас, я… – Граф покачал головой. – Я навлек беду на мою семью. Мне следовало бы написать тем людям, от которых он принес рекомендации.

Джорджетт же думала, что она стократ больше повинна в том угрожающем положении, в котором оказались все обитатели этого дома. И, увы, она ничего не могла сделать, чтобы это исправить.

– Когда я увидел его сегодня, то подумал, что ему нравится одеваться щеголем, – сухо заметил Джеймс. – Сюртук его сшит по последней лондонской моде, а ботфорты слишком дороги для того, чтобы топтать ими нашу пыль. Даже Уильям не настолько глуп, чтобы так наряжаться.

– Вы заметили, как он был одет, но не узнали в нем человека, который напал на вас с ножом? – удивилась Джорджетт.

Джеймс пожал плечами.

– Я не разглядел лица нападавшего, а через минуту после нашей с вами встречи, когда перестал вас подозревать, я вообще забыл о нападении. Что же касается одежды, то поневоле обращаешь на нее внимание, когда собираешься кому-либо расквасить нос. И вообще, я думал тогда совсем о другом… Думал о том, что он может сделать с вами, а не о том, что, возможно, сделал со мной.

Уже не в первый раз Джорджетт получила доказательство его самоотверженного благородства. Джеймс готов был ради нее полезть в драку. Из-за нее он страдал и по-прежнему страдает. И в любой момент может пострадать кто-то из его родных. Пострадать из-за нее!..