Он почти добрался до Морега, когда почувствовал первые изменения в ритмичном беге коня. Цезарь явно устал. Было ясно, что он едва не загнал жеребца. Следовало ехать за Камероном на другом коне. Цезарь и так много для него потрудился сегодня, когда вез на себе двоих. И вот сейчас, всего через два часа после той изнурительной скачки, хозяин опять заставил его скакать из последних сил. Но какой бы срочной ни была его миссия – конь не виноват.

Джеймс вздохнул и пустил коня трусцой. Цезарь закусил удила, кося глазом, – словно упрекал хозяина за то, что тот заставил его сбавить темп. Но Джеймс знал, что делал. Припав на потную шею коня и ласково поглаживая его по холке, он шептал:

– Полегче, старина. У нас еще есть время.

Теперь, когда до города оставалось совсем немного, запах дыма становился все более резким. Примерно в полумиле полыхал праздничный костер. С наступлением темноты начнется безудержное веселье. Джеймс вдруг сообразил, что отыскать сейчас Дэвида Камерона, возможно, будет непросто. Да и когда он его наконец найдет, городской глава, чего доброго, окажется изрядно пьян.

И в тот момент, когда Джеймс задумался о том, откуда начинать поиски, он вдруг почувствовал, как что-то резануло его по лицу в области подбородка. Джеймс упал на землю за секунду до того, как услышал треск ружейного выстрела. Он перекатился на спину и уставился на верхушки деревьев, еще не осознавая, что произошло. Уши его были словно забиты песком, а в голове гудело. Но в конце концов он все же сообразил: его подстрелили.

А потом хлынула кровь. Кровь лилась ручьем, и Джеймс очень сомневался, что сможет добраться до Морега.

Джорджетт не стала тратить силы на слезы, на мольбы или извинения. Рыдая над своей участью или вымаливая прощение, ничего не добьешься. Было ясно: Джеймс уехал. Она видела, как он ускакал, через окно библиотеки. Причем мчался так, словно за ним гнались черти.

Но что ей сейчас делать? Сожалениями доверие Джеймса не вернуть, и потому она не стала тратить время на размышления о том, что сделала не так и что могла бы сделать, чтобы сохранить его доверие. Не стала она тратить время и на чтение, хотя библиотека у графа Килмарти была на редкость богатой, и, окажись она здесь месяц назад, не отказала бы себе в удовольствии провести вечер за чтением какого-нибудь исторического романа.

Но сейчас Джорджетт принялась за изучение карты.

Так, вот оно, жилище для егеря. Леди Килмарти, кажется, сказала, что до домика отсюда около мили. А Джеймс запер ее в комнате на первом этаже, с открытым окном. Он ее явно недооценивал.

«Все люди совершают глупые ошибки, и Джеймс не исключение», – подумала Джорджетт, разминая ноги и оценивая свои силы. Она сегодня уже прошла пешком несколько миль, когда бродила по улицам Морега, пытаясь отыскать своего таинственного мужа. А сейчас ей предстояло преодолеть всего милю до дома Рандольфа, чтобы добраться до сундучка, где лежала еще одна пара ботинок. После чего – четыре мили до города. Судя по всему, до наступления темноты оставалось примерно полчаса, а может, и того меньше. Еще сегодня утром Джорджетт сомневалась, что ей будет по силам одолеть такое огромное расстояние.

Как же приятно осознавать, что она вполне может пройти пешком пять миль! Более того, с радостью сделает это. И трудности ее не пугали.

Когда Джорджетт наконец добрела до коттеджа кузена, уже почти стемнело. Чулки, разумеется, порвались, и ноги были все в порезах и ссадинах, а подол платья – в грязи и местами порван. Но она все-таки дошла! Причем этот трудный переход имел по крайней мере один положительный результат: он остудил ее гнев, и теперь она испытывала лишь мрачное удовлетворение и гордость. Можно представить, как разозлится Джеймс, когда обнаружит ее исчезновение! Жаль, что она этого не увидит.

Но тут здравый смысл заявил о себе: подал голос откуда-то из закоулков сознания, где все это время скрывался, – и напомнил ей, что путешествие все же имело некоторые элементы опасности. Ведь никто не знал, где ее искать. Она была одна, без оружия, к тому же находилась в доме, где жил сумасшедший. Опыт нескольких дней совместного с Рандольфом проживания подсказывал, что слуги сейчас в доме нет, скорее всего, он уже ушел домой.

Джорджетт долго смотрела на дверь, не решаясь подойти. В окнах света не было, что являлось добрым знаком, но она все же приблизилась к двери с величайшей осторожностью. И готова была к бегству, если бы обстоятельства того потребовали.

Она явно недооценивала Рандольфа, да и себя – тоже. Но теперь с этим покончено. Ведь она давно уже не девочка.

Войдя в дом, Джорджетт остановилась в прихожей и прислушалась. Полная тишина. Только песня сверчка доносилась из какого-то дальнего угла и еще – звук, похожий на тихий стон, как будто ветер гудел на темном чердаке.

Джорджетт ощупью поднялась наверх, в свою комнату, и зажгла лампу на ночном столике. Свисавшие с потолочных балок пучки сухой травы отбрасывали зловещие тени на стены и пол. Одежда, в которой она вернулась сюда утром, так и валялась на полу, там, где Элси ее бросила. Ванна с водой стояла в углу, а под ней виднелась лужа на почерневшем от влаги полу. «Не забыть бы сказать Элси, что хорошая камеристка никогда не оставила бы комнату в таком беспорядке», – мысленно напомнила себе Джорджетт.

И тут же другая мысль кольнула ее, оставив неприятный осадок. Ведь утренний отъезд в Лондон избавит ее от необходимости отчитывать Элси, и благое дело – превращение подавальщицы из трактира в приличную горничную – так и останется незавершенным. Джорджетт стало стыдно. Возможно, по приезде в Лондон она могла бы написать леди Килмарти и попросить ее взять к себе на службу новую горничную. Разумеется, принимая во внимание недвусмысленный интерес Элси к младшему сыну графини, придется предварить свою просьбу соответствующим предупреждением.

Джорджетт не понадобилось много времени, чтобы извлечь из сундука ботинки, надеть и зашнуровать их. Задерживаться здесь не имело смысла, и она вышла из спальни, затем, со свечой в руке, стала спускаться, прижимаясь к стене и напряженно прислушиваясь. Увы, как Джорджетт ни старалась гнать дурные мысли прочь, они все равно лезли в голову. Ведь не только Элси она оставит неустроенной, когда утром сядет в почтовый дилижанс. Еще оставался мистер Макрори, обещавший приютить котенка, а также гостеприимная и улыбчивая леди Килмарти с ее надеждами на то, что из нее, Джорджетт, может получиться та самая жена, которая нужна ее сыну.

И, разумеется, сам Джеймс. А она покидала его – покидала трусливо. Улизнула в ночи, предоставив ему одному сражаться с ее демонами. В самом деле, ей должно быть стыдно. Право, ей следовало вернуться в Килмарти-касл.

Джорджетт невольно улыбнулась, представив, как торжественно прошествует к парадной двери графского дома и ударит по ней дверным молотком. Вот это будет сюрприз для сурового и беспощадного Уильяма!

Когда Джорджетт спустилась в прихожую, стоны ветра зазвучали громче. Правда, стоны эти доносились вовсе не с чердака, а из-за двери в кабинет Рандольфа. И тут же явилась еще одна непрошеная мысль, причем ужасно неприятная: «А что, если Элси вернулась и Рандольф что-нибудь с ней сделал?»