Мысль о шпионах-Ракианцах казалась мне скорее нелепой, чем интересной, и у меня не было ни времени, ни желания тревожиться о банде людей, плетущих тайные заговоры, когда нашу Вселенную собрался уничтожить бессмертный и могущественный враг.

– Я ничего не знаю об армии. Моя цель иная – предупредить Пленум об Окусе.

– О, повзрослейте уже! – зарычала она, вскакивая на ноги. Я тоже подскочила, и мы обе уставились друг на друга в упор. – И вы увидите тогда, что армия гораздо более разрушительна, чем ваше чудовище из детских книжек!

– В таком случае надеюсь, что вам никогда не придется столкнуться лицом к лицу с этим чудовищем, посол. – Я вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью.

* * *

Наш океан бушует. Наш народ лишен крова. Брат и папа пропали. Потрясенная, я бродила под огромным стальным шаром ареносферы, натыкаясь на людей и киоски. Десятки студентов-Овенцев носились по разным срочным поручениям для Пленума, но казались мне лишь тенями. Матиас посоветовал бы отвлечься от личного горя. А мне, как ни странно, думалось о маме. Сегодня она казалась мне ближе, чем когда-либо за все эти годы. В конце концов, именно мама научила меня прислушиваться к своим страхам. Я никогда и никому об этом не говорила, но когда мама нас бросила, я не огорчилась, наоборот, почувствовала себя свободной.

Что же до папы, то он переменился в одночасье. Он всегда был не слишком разговорчивым, но потом и вовсе практически замолчал. У меня же тоска пришла позже. Сперва я отвергла все, что напоминало о ней, – Яррот, медитацию, чтение по звездам. Затем, наоборот, стала заниматься ими с какой-то исступленной одержимостью, надеясь, что это вернет маму.

Сильнее всех по ней скучал Стэнтон. Он знал ее другой. Для меня она стала больше учителем, чем матерью, а со Стэнтоном они всегда были друзьями. Она всегда брала его с собой, отправляла со всякими поручениями, даже втягивала его в спор с папой, как будто он взрослый и мог их рассудить. Когда дело доходило до этого, папа обычно уступал и позволял ей выигрывать.

Когда мама от нас ушла, Стэнтон начал рассказывать мне истории о ней, которые я прежде не слышала. Его любимая история была об урагане Геба. Мама увидела в эфемериде его приближение, поэтому предупредила всех соседей и наполнила наш подвал, где мы обычно прятались от ураганов, питьевой водой, сухими водорослями и медикаментами. Но ураган не тронул наш атолл. Повалил несколько деревьев и порушил папино искусственное нерестилище с моллюсками. Целый день папа дразнил ее за то, что дует на воду. Мама не оправдывалась. В то время она была на седьмом месяце беременности мною, и, пока папа спасал своих моллюсков, мама загрузила свой каяк припасами, которые отложила раньше. По морю еще бродили шестифутовые волны, и, когда она посадила маленького Стэнтона на переднюю скамью, папа стал ругаться на нее и попытался забрать моего брата из лодки.

«Стэнтон должен пойти. – Она была непреклонной. – Так суждено».

И они отправились на Наксос, ближайший к нам остров, за восемнадцать километров. Звезды рассказали ей, что всю свою мощь ураган обрушил на Наксос. Так оно и случилось. Целых пять дней она вместе с маленьким Стэнтоном помогала семьям Наксоса выкапывать из руин оставшихся в живых. А на пятый день Стэнтон, извиваясь, пролез сквозь крохотное отверстие в разрушенный погреб и нашел еще живого младенца. Если бы это случилось не с моим братом, я бы никогда не поверила.

Приведет ли теперь судьба кого-нибудь, чтобы спасти Стэнтона и папу, если они попали в беду? Или, может, я должна бросить все дела и стать тем, кто найдет их? Если бы только я могла включить сейчас эфемерид…

Сквозь туман тягостных раздумий я смутно различила знакомую фигуру, которая направлялась прямо ко мне, с каждым шагом обретая четкость. Я едва поверила своим глазам.

– Доктор Юста?

– Достопочтимая Святая Мать. Какое счастье, что я встретил вас вовремя. – Однако он совсем не выглядел радостным. Бусинки глаз буравили меня.

– Что вы тут делаете? – Я протянула к нему руку для приветствия, но она прошла сквозь воздух. Снова голограмма.

– Посол Сирна проинформировала нас о вашем намерении выступить на Пленуме. Вы не должны этого делать. Вы опозорите наш Дом.

– Но, доктор, я…

– Над Раком будет потешаться вся Галактика. Разве наши люди, которые и так безмерно страдают, заслуживают такого удара?

– А другие Дома должны оставаться в неведении? – спросила я, чувствуя, как пылают мои щеки. – Я не могу молча стоять в стороне.

Его лицо исказилось от гнева.

– Ваш собственный Дом в большой беде, адмирал Криус приказывает вам вернуться. Он и отправил меня привезти вас домой.

Он показал мне подписанный Криусом приказ, я скосила глаза на виртуальный документ и пришла в замешательство. Криус не наделен такой властью, чтобы приказывать мне. Он – военный Консул, поэтому может руководить мною только в военное время и только в том случае, если он и большинство Консулов проголосуют за то, что моя жизнь в опасности. Но это было неправильным.

Доктор Юста посмотрел в сторону:

– У меня есть еще одно срочное дело. Я должен идти. Но послушайте меня, Хранитель. Не выступайте на Пленуме.

Голограмма доктора растворилась. Я стояла, хлопая глазами и медленно выходя из ступора, когда передо мной возник Матиас и нежно потряс за руку:

– Роу, я искал тебя повсюду. Сессия уже началась. Нам надо идти.

– Да, верно, – кивнула я, все не в состоянии прийти в себя. – Ты нашел своих родителей?

– Да, мы поговорим позже. А сейчас надо торопиться.

Мы шагнули в красную трубу с эскалатором. Сквозь ее стены все виделось в кроваво-красном цвете. Меня все еще трясло после разговора с Сирной, да и встреча с доктором не прибавила уверенности, как и совет Матиаса прошлой ночью. Я все еще не имела четкого представления, что говорить, и чувствовала себя неуверенно. Мы вышли из трубы, и Матиас проводил меня на первый этаж, где перед нами сами собой распахнулись круглые двери. Перед нашим взором предстала огромная сферическая сцена с потрясающей акустикой. С виду это был полый шар, обтянутый темной стеганой тканью, какой изнутри обивают шкатулки с драгоценностями. Вдоль округлых стен крепились ярусы гладких хромированных сидений, а виртуальные экраны плавали в воздухе, точно мерцающие цветные окна.

Когда мы вошли, шар был почти пуст, но воздух казался спертым до предела. Вся верхняя половина являла собой один огромный голографический передатчик. Несколько вялых голографических призраков, словно плывущие облака, летали под потолком, глядя вниз.

Когда я взглянула на них, меня осенило, что было не так с доктором Юстой: это был не голо-призрак. Как он мог проецировать свою голограмму с самого Дома Рака без малейших временных потерь? Он говорил со мной так, будто сигнал шел откуда-то поблизости.

Матиас потянул меня за руку, и пришлось прибавить шагу, чтобы поспевать за ним. Он вывел меня на арену. Для сессии Пленума в нижней части шара Овенцы соорудили временную сцену, обращенную к высоким позолоченным креслам, стоящим дугой. Это были места для послов. Как только я ступила на сцену, сразу подлетели и стали кружить вокруг меня три жужжащие, как мушки, микрокамеры. Вот уж не знаю, почему Ниши так любит быть в центре внимания. Глядя со сцены на огромную арену, я с трудом сдерживала порыв сбежать отсюда прочь, и единственное, что останавливало меня, – это надежда на финишную прямую. Если смогу убедить хотя бы несколько Домов, что мы в опасности, значит, у нас будут союзники. И это дело станет общим.