— Почему же, могу, — возразила Птичка. — А она красивая была?

— Право, мне не хотелось бы…

— Красивее меня?

Она понимала, что на этот вопрос могло последовать несколько вариантов ответа. Он мог увильнуть, возразить, откровенно солгать, просто промолчать.

Брэд повернулся к ней и внимательно, с ног до головы, оглядел.

— Нет. Разве что одевалась более тщательно, косметику использовала, но это не трудно. А внутри у нее был такой же ад, как и у вас. — Он поглядел на деревья. — И как у меня.

«Какой чудесный ответ, — подумала Птичка. — Кажется, он хочет сделать мне комплимент. Дает понять, что мы с ним — пара, врать не хочет. Все в нем прекрасно».

— Она убила себя, потому что думала, будто некрасива, — сказал он.

Повисло тяжелое молчание. Он смотрел в никуда, глаза затуманились, и Птичка знала, о чем он думает. Но отвлекать не хотела. Сердце ее преисполнилось сострадания.

— Вашей вины в том нет, — тихо произнесла она.

Он глубоко вздохнул и зажмурился, чтобы сдержать слезы. Не получилось — предательская слезинка поползла по щеке. Птичке самой захотелось плакать. Что такое любовь и нежность, она не знала, и еще меньше представляла, что значит быть женщиной в обществе мужчины. Но вот он сидит здесь, рядом, плачет, и она должна прийти к нему на помощь.

— И с тех пор вы никого не любили? — спросила она.

От этих слов внутри у него словно плотину прорвало.

Он уперся локтями в колени, закрыл лицо ладонями и разрыдался.

«Что такого я сказала? И что теперь делать? Я ведь говорю только то, что приходит в голову. И в этом, по словам Элисон, мой дар. Могу взглянуть на лист и увидеть все дерево. Вот и сейчас сказала только о том, что увидела».

— Вы боитесь, что не сможете полюбить никакую женщину, потому что никто для вас не сравнится с Руби. Но на самом деле это не так. Просто вы добрый и боитесь задеть женщину, заставив ее почувствовать, что она недостаточно красива. Ведь Руби ушла из жизни именно поэтому.

Брэд не реагировал на утешение.

— Только ведь это был ее выбор, вы здесь ни при чем, — продолжала Птичка. — Жизнь стоит того, чтобы жить, хотя бы потому, что это риск. Так говорит Элисон, и мне кажется, она права. То же самое с любовью.

Брэд негромко всхлипывал, по-прежнему не отнимая ладоней от лица. Вдруг он наклонился и положил ей руку на колено.

Ее словно током ударило. Птичка сидела неподвижно. Тяжелыми волнами на нее набегали печаль и радость, страх и изумление.

«Он изживает свою боль. Здесь и сейчас. Со мной».

Ей хотелось обнять его, и прижать к груди, и сказать: «Не плачь, не грусти, не надо, с тобой моя любовь. Она защитит, обережет, не позволит демонам тьмы утащить тебя».

Но Птичка не могла этого сделать. Пока не могла. Она должна держать себя в руках. Но прикоснуться к нему может и должна. Птичка бережно опустила ладонь ему на голову и мягко погладила коротко стриженные волнистые светлые волосы.

Так они и сидели. Птичка потеряла счет времени, погруженная в теплые воды надежды и покоя. И любви. Постепенно оба успокоились, и Птичка подумала, что надо бы распрямиться, а то она и ему не дает встать. Но менять позу не хотелось.

«Я здесь, с ним, потому что Элисон захотелось, чтобы я рискнула влюбиться. Так и получилось. Я здесь, потому что Брэд нашел меня красивой, пусть даже мне следует серьезно заняться и лицом, и волосами, и одеждой. Я здесь, потому что прикоснулась к мертвому телу и увидела темноволосого мужчину, немного напоминающего Кларка Кента, только без очков. Он склоняется над Мелиссой, говорит, как она прекрасна…»

Птичка порывисто вздохнула и резко выпрямилась.

— Что-то не так? — озабоченно посмотрел на нее Брэд.

— Я вспомнила.

Он шмыгнул носом и вытер глаза.

— Вспомнила что?

— Вспомнила, что видела. Мужчину, который убил Мелиссу!

— Не может быть…

— Да! — Птичка вскочила на ноги. — Да! Да! Я вижу его сейчас, ясно как день.

Брэд все не мог оправиться от изумления.

— Вы уверены? — Он встал со скамейки. — В таком случае надо срочно ехать в управление. Надо восстановить…

— Ехать? Нет, это невозможно. Но я могу нарисовать его портрет. Я же говорила, что неплохо рисую.

— Ну да, конечно. И вы знаете, кто это?

— Нет. Впервые вижу.

«Итак, свершилось! Элисон будет в восторге».

Птичка быстро зашагала в сторону приемного покоя.

— Скорее, иначе забуду!

В подземном гараже, расположенном рядом с домом Человека Дождя, как всегда, царило оживление: машины то и дело въезжали и выезжали. Квинтон, припарковавший «крайслер» с затемненными окнами за углом, на частной стоянке, не пропускал ни одной. Место он облюбовал еще два дня назад, когда заметил, что в ранние утренние часы оно пустует. С этого удобного положения хорошо виден пологий уклон, ведущий на улицу. Квинтон опустил козырек от солнца, чтобы его снаружи не заметил никто из любопытствующих. Въезжающие и выезжающие из гаража автомобили фиксировались на камеру наблюдения, но он заблаговременно остановил машину на улице в четыре часа пополудни, надрезал кабель и заехал в гараж, зная, что так поздно электрика никто вызывать не будет. А когда к утру камеру снова приведут в действие, работа его уже будет сделана.

Наблюдая за Человеком Дождя всю минувшую неделю, Квинтон убедился, что тот в своих слепых попытках отыскать Коллекционера Невест готов работать за полночь.

В первой половине дня он видел, как агент ФБР припарковал свой «БМВ» в ЦБР, затем несколько минут следил, как он идет в сторону пруда с сестрой Ангела. Сердце Квинтона колотилось о ребра, как жесткий резиновый мяч.

Седьмая избранница должна явиться по собственной воле, тут нельзя идти ни на какие уступки, и хотя он неделями не находил себе покоя, обкатывая любую мелочь, Бог наверняка укажет верный путь.

Готовность людей идти ради близких на все одновременно раздражала и воодушевляла. Созданные по образу и подобию Божьему, люди принимают от него зерно безусловной, бесконечной любви, хотя большинство делают все, чтобы это зерно растоптать из жадности и эгоизма.

Но в час последнего испытания человек бросается спасать ребенка, мужа, жену, брата, сестру. И теперь успех миссии Квинтона зависит от того, насколько это зерно прорастет, расцветет. Он послан за ней, и она придет к нему.

Квинтон побарабанил по рулю затянутой в перчатку рукой. Пистолет покоился на пассажирском сиденье, готовый заработать когда нужно. Квинтон молил Бога, чтобы в эту минуту никого в гараже не оказалось — сегодня вечером ему не хотелось никого убивать, даже видеть никого не хотелось. Цель у него четкая и определенная: выполнить задание Бога, одного только Бога.