же это специяльно, как бы особливо так веселимся, — оправдался широкоплечий егерь. — Чтобы ежели турка вдруг засумневается, так услышит, как мы здесь шуткуем, ну и решит, что его здесь уже точно сейчас никто не ждет.

— Тише, Терентий, тише вы все же шуткуйте, — остепенил его старший сержант. — Чтобы слухачам нашим не мешать на берегу, им ведь нужно загодя плеск на реке распознать. И это, еще вот что. Как только вы сигнал утки услышите, то сразу же на землю падайте и за укрытие отползайте, чтобы с реки по вам не прилетело! Все ли хорошо поняли!

— Поняли, поняли! — загомонили караульные.

— Ну вот и ладно, осторожничайте шибко, соколики! Осторожничайте и берегите себя, вы ведь у нас здесь на самом свету сейчас стоите. Вас ведь с реки ох как хорошо видать! — вздохнул Макарович. — Ладно, к пушкарям я нашим пойду. Гляну, как они там сидят.

Два единорога были укрыты старыми рыболовными сетями и набросанной на них всевозможной трухой. Расчеты сидели тут же. Здесь же, среди строительного мусора и штабелей с досками и бревнами, залегли егеря-стрелки. Все замерли в ожидании сигнала.

Ночь была душной. Где-то в отдалении мелькали зарницы.

— Илья-пророк на своей колеснице выкатился. Вона как где-то сверкает! — шептались егеря.

Звенели цикады, где-то неподалеку ухал лесной голубь. С реки время от времени слышался плеск рыбы. Тумана в эту ночь не было. Так, стелилась поверх воды легкая кисея серости, но просматривать саму реку она не мешала.

Лужин напряженно следил за речной гладью из-за кустов. Еще немного — солнце встанет над степью, и сразу же станет видно все, вплоть до противоположного берега. Тогда уже точно турки к ним не полезут. И так шагов за двадцать впереди можно было все хорошо просматривать. Сидящий рядом на корточках с закрытыми глазами Ваня Соловей вдруг напрягся и поднял руку.

— Что-то слышу! — прошептал он. — Вот, вот еще! Это уже точно не рыба плещется! Ефграфович, давай сигнал, весла гребут, и уключина вона как скрипнула. Лужин обернулся в сторону степи и, сложив ладони лодочкой, несколько раз крякнул. Возле костров сразу же пропали из вида несколько темных фигур. Только лишь три пугала, выставленных с палками и в старых мундирах, создавали иллюзию присутствия здесь караульных.

— Ждать! Ждать, я сказал! — прошипел Лешка. — Охолонись, Ванька! Не дай бог спугнешь нам вражину, если вдруг орудийное жерло бронзой блеснет!

И Кудряш отдернул руку от укрывающего единорог полога.

— Всем пригнуться! Сейчас по нам будут бить! — напомнил егерям командир.

И точно. Буквально в ту же секунду, как он это произнес, с реки громко грохнул первый, за ним второй, третий пушечный выстрел. Крупная, с мушкетную пулю, картечь со свистом и воем ударила по берегу, впиваясь в бревна, доски и в строительный хлам. С реки били ружейные залпы, их пули разрывали старые мундиры на чучелах и наконец свалили их все на землю.

— Рано, рано! — крикнул Алексей, сжимая в руках свой штуцер. — Ждем второй залп! Потом они должны будут полезть на берег.

Вот опять громче других хлопнул пушечный выстрел, осыпав берег мелкой, как дробь, «ближней картечью».

— Алла! — грянул клич с реки, и Алексей резко свистнул:

— Начали!

Сеть слетела в сторону. Савва окинул взглядом весь срез воды с выпрыгивающим из судов десантом.

— Выстрел!

Боковые канониры отпрыгнули в сторону, а фейерверкер воспламенил запальную трубку. «Ба-ам!» — мелкая, ближняя картечь ударила в самый центр лезущей от воды и орущей толпы. Ваня Лопухов уже банил ствол, а канониры рычагами подали орудие на место.

— Заряд! — проорал Савва. — Шевелись, босота, не зевай!

Первый, второй, третий мешочек с порохом были уже в каморе.

— Примять!

Картуз с ближней картечью пошел к заряду. Запальная трубка уже на месте. Перекрывая все нормативы на недавних тренировках, егеря-артиллеристы перезарядили свои орудия.

— Выстрел! — проорал Савва!

— Выстрел! — донесся со стороны крик от Уфимцева.

Два роя картечи влупили в упор по туркам, разрывая их тела тучей свинца.

С большого полукруга по ним же сейчас били из ружей и штуцеров стрелки. На береговом участке шагов в сто длиной творился самый настоящий кровавый ад. Полторы сотни турок, успевших высадиться с трех кончебасов и с семи больших лодок, выкашивались плотным прицельным огнем.

— Ядро! — рявкнул Савва.

— Ядро давай! — орал Уфимцев Михаил.

Десант должна была теперь добивать пехота, а у канониров появилась особая и очень важная цель. Если сейчас на кончебасах очухаются османские пушкари, то ребятам мало точно не покажется. Дадут они залпом по берегу картечью, сметая остатки своих и егерей, вот тогда будет здесь месиво!

— Шевелись! Быстрее, братцы! — кричали командиры расчетов. Наводчиками был установлен новый прицел. В ствол вслед за ядром был забит плотный пыж!

— Заряжено! — крикнул Яша, отскакивая от орудия.

— Выстрел!

«Бам!» — первое ядро полупудового единорога ударило в носовую часть черного кончебаса, ломая и сметая все внутри.

«Бам!» — десятифунтовик ударил в бок меньшего, в серой окраске.

— Егеря, в штыки! Ура! — Лешка защелкнул на дымящийся ствол штуцера клинковое лезвие и выпрыгнул из-за укрытия.

— Ура-а! — несся со всех сторон клич русских солдат.

— На! — штык с хрустом вошел в грудь турка. Вырвав его из тела, Алексей пригнулся, пропуская над собой удар сабли, и, выпрыгивая вперед, ударил прикладом турецкого офицера в висок. На берегу в это время добивали остатки десанта. А из степи со свистом и гиканьем накатывал засадный казачий эскадрон.

Турецкая конница готовившаяся поддержать своих и уже переплывшая треть реки, пыталась в это время развернуться обратно.

Попробуйте совершить этот маневр на глубине! Не один десяток всадников попал при этом под ноги своих же или соседских коней и утонул в пучине.

— Один серый уходит! — Хлебников, указывая на цель, протянул в сторону реки свою ладонь. — Хрен с ними, с баркасами, топите сначала кончебас, ребята!

— Сделаем, вашбродь! Сейчас, сейчас, сейча-ас, — протянул Савва, накручивая винт вертикальной наводки.

Ствол чуть поднялся, и он показал ладонью боковым канонирам:

— Чуть правее, робяты! А ну еще-е дайте, еще-е маненько. Стой! Выстрел! — и поднес пальник к зажигательной трубке.

Бам! Большое ядро пробило один борт кончебаса, разорвало по своему ходу двух гребцов и буквально снесло в реку противоположный борт судна. Над рекой стояли вой и стенания. Единороги продолжали бить, бить и бить по реке, топя на ней баркасы и большие лодки. Последние две из них достигли середины, и Егоров отдал команду:

— Прекратить стрельбу! Всем осмотреться!

— Лекаря, лекаря! — кричали в нескольких местах.

Команда Мазурина, закинув за спину свои ружья, кинулась на зов.

— Всех пленных вон туда отводите! — показал