Устав от разговоров, мы приступили к осмотру нового убежища. Мишка, имевший привычку на каждом новом месте прежде всего обустраивать тылы, безошибочно вышел на продовольственную кладовую и остался доволен ее содержимым. На стенах висели укутанные холстиной окорока, на полке лежали головки сыра, хлебцы в полиэтиленовой упаковке. Тут же нашлось множество банок с консервированными фруктами и целый мешок картошки. Маршал неплохо подготовился к приему гостей.

Пещера хорошо вентилировалась, и воздух в ней был довольно прохладный. Нагревался он только в зале с камином и в помещении, предназначенном для ночлега. Камин оказался ненастоящим, но поняли мы это далеко не сразу. Желтые языки огня плясали на дровах, давая полную иллюзию настоящего пламени, но декоративные дрова горели, не сгорая, а тепло излучали сами стены камина и его декоративное обрамление, изукрашенное тончайшей резьбой по камню. Потом неугомонный Мишка заинтересовался, откуда в пещере берется электричество, и принялся изучать висевшие на стенах светильники. Тут нас ждал еще один сюрприз. Стеклянные шары, испускавшие свет, похожий по спектру на солнечный, оказались совершенно холодными. Не было никаких проводов, они просто висели на вбитых в стену крючьях, никуда не подключенные. Такого мы не видели даже в наполненном чудесами Центре. Технологии далекого прошлого, понял я…

…Потом начался осмотр сокровищ, которыми были битком набиты залы пещеры. Не буду останавливаться на их описании. Возьмись я за это, мне пришлось бы исписать сотни листов бумаги. Скажу только, что стань они известны миру, произвели бы настоящий фурор, и не только в научном сообществе или среди искусствоведов.

Когда от всего этого великолепия у нас стали плыть перед глазами радужные пятна, мы вспомнили, что маршал упоминал какую-то смотровую площадку, и отправились в указанном им направлении. Извилистый коридор с блестящими в лучах фонарей стенами то спускался, то поднимался в гору. Кое-где в подошве были вырублены ступени, без которых спуск и подъем был бы затруднен. В одних местах нам приходилось идти гуськом, потому что расстояние от стены до стены не превышало метра, зато в других могли бы пройти, выстроившись в шеренгу и даже не касаясь плечами соседей. Идти пришлось долго, и Мишка уже стал бурчать, стоит ли глоток наружного воздуха таких усилий. Но через несколько минут он полностью забыл о своих сомнениях.

Мы вышли на закрытую с трех сторон площадку, над которой нависал, выдаваясь далеко вперед, выступ скалы. Кто-то сложил из больших камней парапет, превратив площадку в настоящий смотровой балкон. В Андах только наступало утро, солнце еще не взошло, но света хватало, и с площадки открывалась великолепная панорама. Далеко внизу под нами расстилалась широкая зеленая долина, по которой, извиваясь, текла река. Кое-где к ее берегам прижимались скопления домов, а сама долина была изрезана прямоугольниками полей с проложенными между ними дорогами. Напротив нас, на другой стороне долины, высились высокие остроконечные горы с покрытыми снегом вершинами. Все это было затянуто легкой утренней дымкой.

И тут картина стала стремительно меняться. На востоке, за нашими спинами, поднималось солнце. Снежные шапки, накрывавшие горные пики на другой стороне долины, зарозовели. С минуту они все ярче наливались румянцем и вдруг…

Это был настоящий световой взрыв. Снег на вершинах вспыхнул нестерпимым для глаз пламенем, из которого протянулись к небу сотни, тысячи разноцветных протуберанцев. Извиваясь, они плясали в небе, образуя фантастические узоры самых невероятных расцветок. Их танец был великолепен, и мне даже показалось, что я слышу звуки сопровождающей его божественной музыки.

К сожалению, световая феерия длилась недолго. Солнце поднялось выше, музыка внутри меня смолкла, и гибкие лучи втянулись в белизну снега. Еще несколько минут то здесь, то там вспыхивали на снегу яркие разноцветные пятна, но вскоре кончилось и это. Мы долго молчали, боясь разрушить то праздничное, что поднялось в душе при виде волшебного зрелища.

Когда мы вернулись в пещеру, Митя-Мустафа тихо сказал, глядя не на нас, а куда-то в пространство:

– Наверное, тот, кто не видел этого восхода, никогда не смог бы создать такого! – и обвел рукой стоящие на каменном стеллаже драгоценные изделия…

Маршал не вернулся ни на второй, ни на третий день. Ждать его пришлось целую неделю, и каждое утро мы ходили встречать рассвет, всякий раз замечая новые подробности феерического зрелища. Лишь на восьмой день, вернувшись со смотровой площадки, мы увидели маршала, с утомленным видом сидящего на скамье за столом возле камина. Кивнув в ответ на наши приветствия, он жестом предложил нам сесть. Мы устроились напротив него и приготовились слушать. С минуту он молчал, не сводя с нас оценивающего взгляда, от которого, честно признаюсь, лично у меня душа ушла в пятки. Хотя я с детства не считаю себя робким человеком.

– Я позвал вас к себе потому, – начал он наконец, – что мне нужна ваша помощь. Настал момент, когда мне не обойтись без вас.

Он на секунду замолчал, и этим сразу воспользовался Боря.

– Сначала вы должны многое нам рассказать, – сказал он.

Было видно, что Боря с трудом выдержал взгляд маршала, но нашел в себе силы продолжить.

– И так, чтобы мы поверили, – добавил он через силу, запинаясь и бледнея. – Не забывайте, что мы офицеры Службы и в отставку пока не подавали.

– Все правильно, – кивнул маршал. – Я и не забываю. Ты умный человек, подполковник, быть тебе генералом. Но пока еще ты не дослужился до этого звания, поэтому должен соблюдать субординацию и не перебивать старшего по званию. И по возрасту тоже. Надеюсь, ты понял меня? Амнон Ховарский…

Ребята удивленно смотрели на бедного Борю. Они-то не знали, что Амнон Ховарский – это псевдоним, под которым Кацнельсон запускал в Сеть свои ученые статьи! Сам он медленно покрывался красными пятнами.

– Не понял… – сказал он сквозь зубы.

– Это я так, – спокойно ответил маршал. – Просто к слову пришлось. Не обращай внимания.

– Теперь понял! – Боря взял себя в руки, но только я видел, каких усилий ему это стоило. – Прошу прощения, маршал, больше не повторится!

Все это время я внимательно наблюдал не только за Борей, но и за падре и видел, что в глазах у него пляшут веселые искорки. Но, готов поклясться, про ожидающее Кацнельсона генеральское звание он сказал совершенно серьезно!

– Я ничего не собираюсь скрывать от вас, – заверил маршал. – Конечно, невозможно за один день описать все, что случилось за три с половиной века, но основные моменты постараюсь передать без искажений. Не так, как это преподносили вам в Школе. Да-да, на уроках по истории Службы вам преподносили сильно урезанный ее вариант. Это еще мягко говоря… Поэтому начну рассказ с того дня, когда я перевел последнюю страницу Золотой книги.

Маршал говорил негромко, но его звучный голос наполнял всю пещеру, и каждое произнесенное им слово навсегда осталось в моей памяти. Я передам лишь основное содержание его рассказа, потому что далеко не все, услышанное нами в тот день, позволено знать непосвященным. Слишком опасны для них эти знания.