— Опять без цветов?

— Тось, хватит… Достала с этими цветами.

— Так ведь к жене пришел, не к чужому человеку.

— Тось!

Она заглянула ему в глаза:

— Расстроенный, да?.. Из-за Насти?

— Конечно, жалко человека.

— А чего жалеть?.. Неизвестно откуда пришла, неизвестно куда подевалась.

— То есть тебе до лампочки?.. До лампочки, куда девчонку увезли, что с ней сделают, как поступят?

— Пусть в этом полиция разбирается.

— Но ведь сама в дом привела!

— Да, привела. Привела, потому что пожалела. А что я не так сделала? Паспорт помогла оформить, одежку прикупила, денежек заплатила. И пусть себе с богом едет. Не захотела бы, хрен бы кто увез!

— Не понимаю тебя, Тося.

— А я тебя не понимаю. Больше думаешь не о жене, не о семье, а о какой-то приблуде. Чего на нее так расположился? Может, у вас чего-то наклюнулась? — Антонина снова заглянула в лицо Артуру. — Нинка мне рассказала, как вы утром проспали, вместе бежали в кафе. Гляди у меня, любимый. В такие шутки тебе лучше не играть. Не обижать меня. А про эту деваху забудь!

Артур забирал Антонину из больницы днем. «Мерседес», отремонтированный, надраенный, отмытый, стоял недалеко от главного входа. Артур сначала загрузил в багажник несколько пакетов с разными вещами, взял костыли у супруги, забросил на заднее сиденье, помог Антонине самой забраться на место рядом с водителем, обошел минивэн и сел за руль.

— Ну, слава богу, можно ехать.

— Слава богу, — перекрестилась Антонина. — Спасибо этому дому.

— …Едем к другому.

Миновали несколько узких улочек, выехали на широкую, просторную главную. Артур вел машину аккуратно, осторожно. Какое-то время молчали, потом Антонина виновато улыбнулась:

— Волнуюсь.

— Во те на! — глянул на нее Артур. — Чего это?

— Не знаю. Давно не была дома. Ничего не изменилось?

— А что могло измениться? Дом на месте, кафе работает, в караоке поют!

— Нинку видел?

— Редкая акошевка! В караоке ходит. Крутится перед шоферней. Обязательно кого-то подцепит.

— Не любишь ее?

— А за что любить? Язык как пропеллер — то в одну сторону пыль гонит, то в другую!

— Лишь бы не в нашу.

— От нее можно ждать!

Помолчали.

— Про живность не забыл? — спросила Антонина. — Кормил хоть?

— Дильбар помогала.

— А эта… ну, Настя… не объявлялась?

— Не объявлялась.

— И не звонила?

Артур зло посмотрел на Антонину:

— Тебе это нужно?

— Интересно. Как-никак жила у нас.

— Больше не будет.

— А чего злишься?

— А как не злиться?! Сначала одно, потом другое! То жалко, то черт с ней! Надоело.

— Артурка. — Антонина коснулась его плеча, улыбнулась. — Я еду домой, а ты ругаешься. Давай хоть сегодня не будем.

— А завтра начнем? — ухмыльнулся Артур.

— Не начнем. Завтра начнем жить.

Центр города остался позади, они выскочили на узкие зеленые улочки пригорода, помчались к виднеющейся поодаль трассе.

Когда подъезжали к «Бим-Бому», от изумления едва не проскочили мимо. Увидели, как при входе на веранду под восточную музыку топчутся наряженные в национальную одежду Хамид и Дильбар, рядом с ними отбивает ритм в медный таз Виталик, а несколько водителей с яркими повязками на головах изображают массовку, пытаясь повторить танцевальные движения Хамида и Дильбар.

Артур помог Антонине выйти из машины. Подхватив костыли, она захромала к танцующим. От вида встречающих ее работников растрогалась, по очереди обняла каждого, смахнула с глаз выступившие слезы.

— Спасибо, дорогие мои!.. У меня нет слов, разревусь сейчас. Спасибо.

— Это не все, Антонина-ханум! — раскланялся Хамид. — У нас в Узбекистане так не делается! Надо идти за праздничный стол, кушать, выпивать, разговаривать. Стол очень вкусный, все старались.

Все двинулись в зал, Артур подошел к Виталику, негромко спросил:

— Слышь, клоун… Новостей никаких?

— Хозяйка вернулась, вот тебе и новость.

— А кроме того?

— На Настю намекаешь?

— Всего лишь спросил.

— Спрашиваешь про одно, думаешь про другое.

— Пошел к черту!

Артур вошел в зал, где был накрытый шикарный стол с разнообразными угощениями, вином и пиалами для чая. Сел рядом с Антониной.

— Гляди, как постарались, — кивнула она на стол. — Ты, что ли, придумал?

— Сами… Любят тебя, — усмехнулся Артур.

— Да, любят, — с гордостью согласилась Антонина. — Не то что некоторые.

— Намек?

— Может, намек, а может, правда.

— Антонина, прекращай.

— Не ори!.. Не в лесу!

— Не ору, а прошу.

Хамид громко постучал ножом по графину, обвел взглядом присутствующих, среди которых находилось несколько водителей из массовки.

— Я здесь самый старый и самый, наверное, глупый. Потому что решил быть самым главным и первым сказать какие-то слова! — Он улыбнулся, поклонился всем. — Извините, это была шутка. Потому что здесь самый главный человек, самый красивый, самый любимый…

— Это я! — брякнул под общий смех Виталик.

— Антонина Григорьевна, — с укором произнес узбек. — Этого мужчину надо сегодня уволить. Пожалуйста, выполните мою просьбу.

— Считай, уже уволила, — снова под смех ответила Антонина.

— Спасибо. А теперь вторая просьба к вам, уважаемая хозяйка. Совсем серьезная. Не болейте больше никогда, не попадайте больше в аварию, не бросайте нас так надолго, потому что нам от этого совсем плохо. Давайте за это выпьем по маленькому глоточку волшебного узбекского вина!

За столом засмеялись, зааплодировали, Хамид предупредил:

— Антонина Григорьевна, вам пить я запрещаю. Голова может закружиться, на ногах не удержитесь, не приведи аллах, упадете!

— Не упаду. У меня муж молодой, поддержит.

— Конечно, Антонина-ханум! — согласился Хамид. — Такой муж нужно пожелать каждой женщине!

— Ур-ра! — гаркнул кто-то из водителей. Все привстали, чокнулись.

— Водителям тоже пить нельзя! — воскликнул раздухарившийся Хамид. — Маленький глоток приносит большую беду!

Мобильник Артура зазвонил так громко и резко, что сидящие рядом вздрогнули. Взглянув на экранчик, он оцепенел, увидев на дисплее имя: «Настя».