Ничего не сказав, она быстро повернулась и пошла вслед за людьми, смешалась с ними. А его слова «Ну, вот и все...» все время были с ней и звучали где-то рядом, и минутами казалось — до­статочно проникнуть в их смысл, и откроется, объ­яснится.

И снова неподалеку оказался этот московский следователь Турецкий, который как будто, никуда не глядя, примечал все, рассеянно скользя глазами вокруг. Он смотрел на нее, и на Клемешева, и на тех, что шли к кладбищенским воротам, многие плача. А она в этот день не проронила ни слезинки.

Квартира Русакова была опечатана, и проник­нуть в нее было невозможно, и за его дверью остал­ся и компьютер, и материалы движения, и многие документы. Но незадолго до случившегося, около двух месяцев назад, он, словно предвидя дальней­шее, отдал ей на хранение подлинники важнейших бумаг: регистрационное удостоверение их движе­ния, устав, дубликат печати и свои теоретические разработки, которые должны были лечь в основу его будущей докторской диссертации, до которой, как он думал, еще жить и жить...

После поминок, которые устроили в штаб-квар­тире движения, в одном обширном подвале на ок­раине, ее привезли домой и оставили одну. Не­сколько женщин, сподвижниц по работе в «Граж­данском действии», хотели остаться с ней, но Ната­ша решительно воспротивилась. Эту ночь, не в при­мер предыдущим, она, как ни странно, крепко спала и проснулась на рассвете с ясной головой и непреклонным решением сделать все, чтобы если и не заменить Русакова, то, по крайней мере, с голо­вой окунуться в работу движения, чтобы не заглохло оно, не сошло на нет без своего создателя и идей­ного вождя.

Она достала из секретера несколько толстых папок: его проблемные разработки, аналитические записки и впервые заглянула туда. И первое, что увидела, был конверт, надписанный его рукой, — письмо ей. Она распечатала его.

«Наташка!

Если ты вскроешь этот конверт и в твоих руках окажется этот листок, это будет означать, что меня уже нет. Я знал и не сомневался, что ты никогда не откроешь эти папки без моего позволения, а если это случилось, значит, то, о чем я говорю, уже про­изошло. Так что считай это моим маленьким заве­щанием.

Здесь, в первой папке, в сером конверте, подроб­ные инструкции — как быть с движением, как рас­пределить силы, на чем сосредоточить внимание. Я

знаю, ты многому научилась за эти годы, а значит, легко сообразишь, что к чему.

Откуда вдруг, спросишь ты, на меня нашел этот стих — завещание и прочее?.. Не хотел волновать, но третий месяц вокруг меня какая-то кутерьма, слежка, ночные звонки... Откуда ветер дует, даже не столько догадываюсь, сколько знаю, только вот до­казать не могу. Я не юрист и не следователь. Снача­ла те, кто звонили, просто предлагали свернуть дви­жение и убраться из города. Потом начали угрожать расправой.

Вероятно, эта слежка ведется уже давным-давно, потому что эти люди откуда-то знают не только о нас с тобой, но и о твоей жизни еще до начала наших с тобой отношений. То, что они говорят, — подло и гнусно, и я не верю ни одному слову, потому что знаю тебя, как никто.

Несколько месяцев назад, в ноябре прошлого года, мне стало известно, что в городе существует и действует глубоко законспирированная неформаль­ная подпольная тайная организация, в которую вошли так называемые «сливки» высшего степногорского общества: первые чиновники, руководите­ли городских ведомств, денежные воротилы и «крестные отцы» здешних бандитов, в общем, такой закрытый клуб олигархов, криминалитета и бюро­кратов, не имеющий организационной структуры, но объединенный общими политико-финансовыми и деловыми интересами. В общем — мафия. Не ми­фическая, а сугубо реальная.

Мы сами не сможем докопаться до их мозгового центра. Теперь мне это понятно, потому что эти преследования и звонки начались сразу же, как только я попытался что-то выяснить и разузнать поподробнее. Это-то, по моему мнению, и под­тверждает, что такая организация не миф и не плод чьей-то праздной фантазии.

Я понимаю, какому риску подвергаю тебя, при­влекая к решению этой проблемы. Наверное, я не должен делать этого, но выхода у меня нет. Легко допустить, что в наше движение проникли люди «с того берега». Вот почему я могу сообщить об этом только тебе. Как бы то ни было, мы заложили проч­ный фундамент, наше движение разрослось, пусти­ло корни. Мы страшно мешаем им, потому что от­крываем людям глаза на их тайную и явную деятель­ность и, когда берем под обстрел какие-то заметные фигуры, на самом деле бьем по их подпольной ци­тадели.

Не сомневаюсь, что в скором времени будет предпринята серьезная провокационная акция с целью опорочить и дискредитировать «Гражданское действие», парализовать его деятельность и вывести за рамки политического поля региона.

Основной катализатор тут — выборы, на кото­рых наверняка схватятся самые разные фигуры и группировки, возможно, и входящие в эту самую криминально-номенклатурную шарашку. Неизбеж­но встанет вопрос уже не о разделе или переделе власти, а о монопольном обладании всеми рычага­ми жизни.

В общем, делай выводы, ищи нужных людей... Замысел наших противников должен быть разобла­чен и сорван. Это имеет значение не только для нашей локальной ситуации,, но и для России в целом. Более подробные сведения найдешь во вто­рой папке.

Жаль, конечно, если они выполнят свои обеща­ния и сумеют выключить меня из борьбы. А время не ждет. Мы на пороге захвата страны объединен­ным отрядом из коррумпированных чиновников, олигархов, послушных им «силовиков» и крими­нальной «братвы». Сегодня им выгодно действовать сообща, и они понимают это. По крайней мере, у меня есть точные данные, что они, исходя из своих договоренностей и установленных квот, распреде­ляют между собой денежные поступления из цент­ра, бюджетные средства региона, прибыль предпри­ятий, целевые инвестиции из субсидий Междуна­родного валютного фонда, то есть те самые деньги,

из которых должны выплачиваться государственные долги и погашаться задолженности зарплаты, сти­пендии, пенсии и социальные пособия.

Смешно думать, что столь масштабные афе­ры, — а это миллиарды и триллионы — осуществля­ются в святом неведении нашего почтенного губер­натора, популярного мэра, руководителей финансо­вого ведомства, представителя Президента и других господ соответствующего уровня. И точно так же смешно было бы полагать, будто бы все эти здешние периферийные махинации не известны в Москве, а может быть, даже в значительной мере и иницииру­ются оттуда.

Насколько хватало сил, я пытался разъяснять это людям, открывать им глаза на происходящее, выяв­лять тайную механику этого тотального процесса ограбления. Понятное дело, прощать мне этого никто не собирается, вот поэтому я и написал тебе это письмо.

Вот, собственно, и все. Наша встреча и моя жизнь с тобой были самым дорогим и счастливым, что подарила мне судьба. Я знаю, ты сможешь вы­стоять, сможешь продолжить мое дело, наше дело.

Прошу тебя быть осмотрительной. Береги себя. Обнимаю.

Прощай.

Твой В. Р.».

Это одинаково страшное и важное письмо, при­шедшее будто уже из другого измерения, было на­писано три месяца назад. И оно многое объяснило и открыло многое.