из лучших университетов мира. Мой балбес наконец-то попал в идеальную среду обитания, где все такие же, как он.

– Тогда чем я могу помочь?

Мужчина поморщился и заговорил тише:

– Когда он внезапно сорвался, я не до конца все понял. Был уверен, что он уехал от тебя. Не срослось у вас, а если бы он остался, то вы бы еще долго ковыряли друг другу мозги. По себе знаю – до сих пор не могу видеть Машу с другим, хотя эта стерва мне литры крови высосала. Но чем больше проходит времени, тем сильнее беспокойство – не от меня ли Димка так когти рвал? Как думаешь, я его потерял?

У меня не нашлось причин выступать посредником или кого-то прикрывать, поэтому и ответ был максимально честным – уйдет в пустоту или принесет добро, мне плевать:

– Если я правильно тогда поняла вашего сына, то все наоборот – он пытается найти дорогу к вам. И для этого ему нужно сначала от вас отмежеваться. Хотя бы финансово.

Для Юрия Владимировича это явно не стало шокирующей новостью, однако он с тяжелым вздохом признал:

– Он об этом много говорил, но я не могу согласиться. Сама посуди: зачем я столько лет пахал? Ради кого? Чтобы всю эту базу посторонним людям отдать? Какого лешего он уперся, что мы не сработаемся? Даже если так, это же мелочи в сравнении с потерями!

Я безразлично пожала плечами.

– В таких случаях советуют сесть вдвоем и все обсудить. Но я по себе знаю, что с родителями никакие разговоры не помогают. Понимаю только одно: чем лучше образование вы ему сейчас оплачиваете, тем быстрее это произойдет. Но у вас уже нет выхода, можно лишь смириться. Вырастили бы глуповатого и несамостоятельного сына, он бы за вашу штанину до последнего держался. Однако вас бы такой не устроил уже из других соображений, все верно?

Юрий Владимирович угрюмо покачал головой.

– Это я знаю. А если прекращу финансировать его учебу, то он прямо там себе работу и найдет. Моя вина – у него даже языкового барьера нет, а остальные пробелы я тщательно закрыл еще раньше. По последним разговорам с ним становится очевидно, что уже что-то мутит.

Я устало поторопила:

– И снова тот же вопрос – я-то чем могу помочь? Вы умнее и опытнее меня. Все, что скажу, вы лучше меня понимаете.

Жуковский вновь посмотрел прямо, отчего его слова зазвучали с бóльшим весом:

– Анюта Андреевна, если я прав, то ко мне он уже не вернется. Может, вернется к тебе?

Я засмеялась:

– Нет. Мы даже не общаемся!

– Допустим, – продолжил он. – Но если ты позвонишь и спросишь о планах, то вдруг тебе ответит? Мне просто нужно быть в курсе, чтобы подготовиться.

С каждой фразой разговор принимал все более веселый оборот:

– Как замечательно! Хотите манипулировать сыном через меня? Следующим предложением будет миллион на счету за полезную информацию, да? Или я опережаю события?

– Прекрати ржать, – попросил он. – Никто не собирался тебя подкупать и манипулировать. Но почему я не могу знать, что намерен делать единственный мой родной человек? Я половину жизни ему посвятил, чтобы меня сейчас отодвинули в сторону?

Я обдумала его слова – возможно, право на понимание он все-таки имеет. Но марионеткой я быть отказалась:

– Не убеждайте – помочь все равно не смогу. У меня даже номера его нет. А у него нет моего.

Юрий Владимирович вздернул брови от прилива веселья:

– Действительно? И он так же сказал, а я не поверил. Как же вы тогда встречались? То есть между вами ничего серьезного не было? Я-то себе надумал, что там такая любовища случилась, от которой сын на реабилитационную учебу сорвался.

– Вот именно, ничего серьезного, даже телефонами не обменялись, – подтвердила я.

Юрий Владимирович долго над этим не размышлял:

– У него там в любом случае другой номер. Я сейчас скину.

– Не надо! – впервые с начала беседы я воскликнула неуместно эмоционально.

Но мужчина отправил сообщение, после чего мой сотовый в сумке пиликнул.

– Ну удалишь, если не надо, – припечатал он, явно не пропустив мою реакцию.

Я поспешила покинуть машину, пока Жуковский снова не начал убеждать держать его в курсе, если что-нибудь о лондонских планах Димы узнаю. До чего же трудный человек! Хотя это с первой же встречи было понятно, а долго я на его счет не обманывалась.

Удалю, конечно. Отойду подальше, достану телефон, открою СМС и удалю! Мне даром не сдалось иметь где-то в зоне досягаемости его контакт. Я буду рада, если Дима в Англии останется. Желаю ему процветания и удачи во всех делах. Сегодня я даже лучше стала его понимать – мои родители не настолько отмороженные, хотя и от них бежать хочется.

Отошла, достала, открыла. Зарычала. Отправила сотовый обратно в сумку. Прошла полквартала, сообразила, что иду не в том направлении, остановилась. Нашла телефон, он как будто специально затерялся между вещами. Остыла. Будь я влюбленной идиоткой, которая несмотря ни на что скучает, давно бы уже разблокировала Диму в соцсети. Будь я сумасшедшей, сама бы ему написала. Но я этого не сделала! То есть остаюсь взрослой адекватной женщиной, которая ничего не забыла и вынесла правильные выводы. И очевидно, что уж тем более не начну звонить бессовестному хладнокровному цинику, который только на аватарке очаровательный. Но сообщение все-таки лучше удалить – оно будет раздражать в фоновом режиме. Оказывается, до этого момента моя жизнь была прекрасной. И ее легко откатить к предыдущему уровню: нажать четыре кнопки. Сразу станет хорошо, как было полчаса назад. Потом вернусь домой, вечером на тренировку, перед сном книжка или фильм. Можно ли придумать существование приятнее? Четыре клика – и да здравствует прежний благословенный коматоз! Все равно же не позвоню, даже если на последнем издыхании в канаве случайно ткну пальцем на его номер. Но пока цифры записаны прямо здесь, в моем собственном девайсе, я буду об этом постоянно помнить. Поехали, Анечка, ты Крамская или где? Раз, два, три… Черт!!!

Какая же лютая гнида этот Юрий Владимирович, ведь он знал наверняка, что выдергивает чеку́.

Глава 22

Я назюзюкалась второй раз за год – шикарный рекорд! Не так буйно, но необходимо для выплеска накопившихся эмоций. Правда, Ася до начала мероприятия накрыла мой бокал ладонью и поинтересовалась:

– До первого глотка я обязана спросить – ты Димкин номер смогла наконец-то удалить?

Слышать подобное было оскорбительно:

– Смогла, конечно! Ты меня за кого принимаешь –