Вспомнив о «Смертной Казни», я бросаю взгляд на Бастиана, но он неотрывно смотрит в одну точку перед собой. Несмотря на прохладу, по его коже стекает пот.

– Пытались? – спрашиваю я, с трудом отрываясь от его трясущихся рук и переводя взгляд на Зейл. Ее подбородок напряжен, а глаза прожигают меня насквозь.

– Король сжег наши корабли, – говорит она жестким, как гравий, голосом. Ее слова впиваются в мою кожу, словно иголки, и у меня перехватывает горло. – Он на долгие годы отрезал нас от остального мира. Только недавно Зудо удалось произвести достаточно деревьев для постройки кораблей, и именно с их помощью Кавену удалось расширить свое влияние. Но у нас процесс идет гораздо медленнее, потому что нам не хватает людей, – ее тон омрачается болью и усталостью.

Я вспоминаю все, что мне известно о Зудо. Они были изгнаны. Они напали на отца и ранили его в бою.

Но они были не просто изгнаны. Они были заперты на острове, их корабли сгорели, и они остались здесь с Кавеном. Все эти мучения, страх и сгоревшая земля – вина моего отца.

Никаких слов не будет достаточно, и все же, преодолевая ком, вставший в горле, я говорю Зейл, что мне очень жаль.

Часть меня хочет верить, что у отца были серьезные причины, чтобы так поступить. Но какие могут быть причины для того, чтобы запереть людей на их собственном острове?

– Через пару сезонов мы достроим первый корабль, – продолжает Зейл. – Мы посвятили этому много лет, так как у нас не так много рабочих рук и почти нет свободного времени. Но мы почти закончили.

– Кажется, ты не очень этому рада, – говорит Ватея.

– А ты бы радовалась, если бы тебе пришлось выбирать между твоей семьей и свободой? – с самого начала нашего знакомства от Зейл исходила аура силы и влияния, и только теперь, когда она сжимает ладони в кулаки, я замечаю, какие у нее маленькие руки. – Мы строим корабль на той стороне горы, чтобы его можно было спустить в воду, когда мы будем готовы попытаться сломать барьер. И хотя у нас есть специальные приспособления для скалолазания, я боюсь, что не все наши люди выдержат такое путешествие. Если мы уплывем – нам придется оставить некоторых здесь.

– А что насчет магии Курманы? – спрашиваю я, хотя даже предлагать такое – неправильно. Зейл грустно улыбается.

– Наш лагерь очень мал. У нас есть несколько людей, которые пытались ее практиковать, но левитация требует высокого навыка. Никому не удалось овладеть этим умением, и у нас просто не хватает времени. На это уйдут годы, которых у нас нет. Мы думали над тем, чтобы использовать магию земли и построить проход через горы, но нам пришлось бы делать это очень медленно, а иначе – шум было бы слышно издалека. Когда мы переберемся через гору, нам нужно будет попытаться быстро сломать барьер Кавена общими усилиями. Он заметит, если в нем появится пробоина, поэтому у нас не будет времени на промедления. Забираться по скале – вот единственный вариант.

Я медленно киваю, обдумывая ее слова. Я не могу этого допустить.

– Откуда у него такая власть над островом? – спрашивает Феррик. Мои ладони вспотели от волнения, и я вытираю их о штаны, пытаясь сосредоточиться на ответах Зейл.

– Кавен верит, что все должны иметь возможность изучать ту магию, какую им захочется, – объясняет она. – И он думает, что магия семьи Монтара – твоя магия души – должна широко практиковаться. Но он отказывается понимать, что некоторые довольны своей единственной магией. Не все люди хотят посвятить жизнь оттачиванию разных магических навыков.

– Сколько у него последователей? – Бастиан говорит так тихо, что его почти не слышно.

Зейл прищуривает глаза и снова изучает его лицо. Под ее скулами залегли тени, словно она кусает щеки изнутри, пытаясь решить его, как пазл.

Бастиан старается не смотреть ей в глаза.

– Не так много, как могло бы быть, особенно учитывая тот факт, что он пытается заставить людей изучать магию, с которой они не могут справиться, – наконец, отвечает она. – Но я бы предположила, что к нему присоединилась по крайней мере половина Зудо и Кероста. Не думаю, что он имеет какое-то серьезное влияние на других островах: может, только небольшую группу людей. Далеко не все виды магии убивают людей, которые пытаются их изучить. Только магия Ариды.

Феррик выглядит так, словно ему вдруг стало плохо.

– Что значит «магия Ариды»? Но ее невозможно изучить, – он поворачивается ко мне, ожидая увидеть на мое лице такое же удивление, но я полностью погружена в себя. – Ты об этом знала?

– Я тоже не хотела в это верить, – тихо говорю я. – Пока не увидела своими глазами.

Очевидно, мой ответ его не радует. Он облокачивается на руки и качает головой. Ватея, сидящая рядом с ним, внимательно ловит каждое слово черноволосой женщины.

– Это не похоже на настоящую магию Ариды, – поясняет Зейн. – Каким-то образом Кавен создал ее искаженную версию. Раньше он похищал людей и заставлял их изучать магию души. Теперь, когда у него есть последователи, он делится ею с ними. Но большинство из тех, кто пытается ею овладеть, быстро умирает в ужасных муках. Но те, кто выживает, становятся извращенными. Испорченными, как сам Кавен. Скорее всего, эта магия и превратила его в чудовище.

Хотя я уже знала об этом, ее слова заставляют меня содрогнуться. Бастиан низко опускает голову, пока Феррик беспокойно жует свою нижнюю губу. На лбу Ватеи собираются морщинки, и она напряженно смотрит на Зейл в ожидании новых откровений.

– Каждый должен иметь право пользоваться любой магией, – бесстрашно говорит Зейл. – В этом я согласна с Кавеном. Но пока король запрещает нам практиковать разную магию, Кавен заставляет это делать. Он уничтожил Зудо и теперь нацелился на другие острова. Совсем скоро он постучится в ворота королевского дворца, – женщина внимательно смотрит на меня, ожидая моей реакции, но я не чувствую злости. Только смятение.

Всю мою жизнь запрет множественной магии был основополагающим законом Визидии. Отец всегда говорил, что это необходимо для нашей защиты, и я беспрекословно верила ему. Именно по этой причине я приняла свою магию. По этой причине я прижала клинок к руке самого первого заключенного и с тех пор забрала еще множество жизней.

Я опускаю голову и закрываю глаза ладонями. Все это было ложью?

– Если мы пообещаем разобраться с Кавеном и восстановить этот остров – вы подумаете о том, чтобы снова присоединиться к Визидии?

Зейл поднимает сияющие глаза. Она не колеблется ни секунды и с кивком произносит:

– Безусловно.

Одно единственное слово звучит так, словно это единственная известная ей правда. Словно она шепчет его каждую ночь, как молитву.

– Нас не волнуют короли и политика. Все, чего мы хотим, – это шанс вернуть себе комфортную жизнь здесь или на другом острове. Мы больше не хотим находиться в постоянном страхе, волнуясь, что кто-то может похитить наших детей или заставить нас изучать магию, к которой мы не хотим иметь никакого отношения, – ее губы складываются в улыбку, и по моей груди разливается жар, подпитывающий дикое биение моего сердца.