– Дистанция восемь лиг!

– Идём самым полным! Курс не менять!

– Кофе? – осведомился поднявшийся на мостик Валентин.

– Теодор, ты же знаешь: кофе мне понадобится после перехода, – капризно ответил Помпилио.

– Да, мессер.

– А пока я бы не отказался от одного из твоих бутербродов с говядиной, овощами и майленским соусом. Только сделай его не очень большим, а то в прошлый раз он заменил мне обед.

– Да, мессер.

– Базза?

– С удовольствием, мессер.

– Теодор, два бутерброда.

– Да, мессер.

– Не очень больших.

– Разумеется, мессер.

– Девять лиг!

– Может, в астрелии урийцы разбираются, но в двигателях – точно нет! Они отстают, и отстают позорно! – Демонстрация выдающихся ходовых качеств «Амуша» всегда приводила Помпилио в отличное расположение духа.

– Полностью с вами согласен, мессер, – поддержал разговор Дорофеев. – Подозреваю, урийцы научились копировать не самые лучшие образцы нашей техники.

– И они лишь недавно познали небо.

– Вы думаете?

– Недавно, – уверенно повторил дер Даген Тур. – Должно смениться несколько поколений, прежде чем небо станет привычной стихией и появятся инженеры, способные создать не просто летательный аппарат, а произведение искусства, которым, без сомнения, является «Пытливый амуш».

– Да, мессер.

– А без такого понимания, без чувства естественности полёта, можно лишь лепить тихоходную ерунду, которая сейчас ковыляет за нами.

Помпилио, конечно, был несколько предвзят: преследующий их крейсер к тихоходным не относился, но с «Амушем» он тягаться не мог. Это был обыкновенный импакто, в модернизацию и обслуживание которого не вкладывались такие средства, как в самый знаменитый исследовательский рейдер Герметикона, и потому исход гонки был предрешён.

– Как вы считаете, Базза, не пора ли нам заканчивать с этой глупой погоней? – поинтересовался Помпилио, доев бутерброд. – Я хочу кофе, но не желаю пить больше одной кружки.

– Конечно, мессер.

– Теодор! Нам вскоре потребуется кофе.

– Да, мессер.

– И пригласи на мостик Киру.

– Да, мессер.

Капитан тем временем закончил с едой и подошёл к штурвалу.

– Дистанция?

– Двенадцать лиг!

Последние двадцать минут крейсер отставал, рискуя потеряться среди облаков. Однако Дорофеев не собирался убегать от преследователей. Точнее, пока не собирался – ему нужно было показать урийцам небольшой спектакль.

– Плавное снижение до сотни метров!

– Есть плавное снижение до сотни метров! – отозвался рулевой.

План Б не отличался особенным изяществом, наоборот, был весьма прямолинеен, зато крепко скроен и должен был сработать.

Внимательно наблюдая за тем, чтобы урийский импакто, с одной стороны, не приблизился на расстояние артиллерийского огня, а с другой – видел и понимал, что делают лингийцы, Дорофеев распорядился снизиться, перейти на самый малый и опустить «корзину грешника». Запрыгнул в неё кто-нибудь или она просто пролетела над землёй, преследователи не видели, но манёвр создал у них впечатление, что снизившийся и замедлившийся «Амуш» забрал с поверхности разведчиков. Так они и доложили в Оперативный центр.

Что же касается лингийцев, то они вновь начали набирать высоту и резко ускорились, возвратив между собой и преследователями комфортную дистанцию, не позволяющую вести прицельный артиллерийский огонь. Затем остановились и совершили переход на Близняшку.

Первая фаза плана Б завершилась.

///

– Хорошо, что ты не забыл о еде, – произнёс Аксель, поднимая воротник куртки. – Но жаль, что её оказалось мало.

– Жаль, что кто-то слишком много ест, – хладнокровно отозвался Бабарский.

– Просто я – большой, – объяснил Крачин. – Мне нужно питаться, чтобы накапливать энергию.

– А зачем тебе энергия?

– Ну, например, чтобы не мёрзнуть.

– Попрыгай и согреешься, – предложил ИХ.

– То есть еды больше нет?

– А почему ты думаешь, что она должна у меня быть?

– Ты ведь суперкарго, – пожал плечами Аксель. – Тебе такие вопросы решать привычнее.

– А тебе привычнее стрелять, иди и добудь какую-нибудь живность.

– И ты её приготовишь? – оживился Крачин.

– Мы ведь решили не разводить костёр, – напомнил Бабарский. – По нему нас могут вычислить.

– Тогда зачем стрелять дичь?

– Это тебя развлечёт, и ты от меня отстанешь.

Аксель кашлянул и посмотрел на ИХ неодобрительно. Бабарский ответил взглядом долгим, но равнодушным, после чего предложил:

– Хочешь, я расскажу, как лечился от кастранской лихорадки, которую случайно подхватил в одном из борд… гм… приютов Анданы, в котором занимался… гм… благотворительностью.

– Нет!

– Я ведь вроде не рассказывал.

– И не надо.

– Тебе неинтересен мой невероятный опыт?

– Интересен, но не сейчас.

Сейчас Крачин что-нибудь съел бы, поскольку последние пару часов таскался по округе в поисках сухого валежника. Но не собирал его в кучу, которую могли заметить с аэропланов, – патрульный самолёт уже дважды пролетал над долиной, – а разбрасывал вокруг, чтобы собрать костёр за одну-две минуты. Всё это время ИХ скучал на берегу реки, но одобрительно кивал всякий раз, когда Аксель проходил мимо. А дождавшись, когда Крачин в очередной раз отойдёт, невозмутимо извлёк из сумки толстый бутерброд с ветчиной и впился в него зубами.

– Ты издеваешься?! – заорал учуявший запах Аксель.

– Просто ем, – отозвался суперкарго.

– А я?

– А ты, наверное, издеваешься.

– Что?!

– Ничего. – ИХ протянул Крачину второй свёрток. – Будешь?

– Я тебя сейчас убью, – пообещал Аксель, разворачивая бумагу.

– Кто тебя в следующий раз будет кормить?

– У тебя есть что-то ещё?

– Откуда?

– Почему ты так долго молчал?

– Я не знал, сколько времени нам придётся здесь сидеть, и экономил продукты.

– А теперь знаешь? – Вопрос прозвучал невнятно, поскольку позабывший о приличиях Крачин задал его с набитым ртом.

– Предполагаю, – ответил ИХ. – Тебе ведь известно, какие знаки предваряют открытие «окна» перехода и выхода цеппеля из Пустоты?